себе. С деньгами это совсем не так трудно. Дом у тебя есть, я полагаю. Женись и заведи детей. То богоугодное дело. И живи себе на здоровье.

— Благодарствую, батюшка! — Тимошка низко поклонился, но в душе нарастал сильный гнев. Боялся, что он вырвется наружу и всё испортит. Он ещё раз поклонился и тихо вышел, прикрыв дверь.

В доме перевозчика всё было в паутине и копоти. Пришлось полдня поработать метлой и тряпкой. Протопил печь, приготовил себе ужин из купленных запасов. А в голове только и вертелась мысль, как отомстить попу за грабёж, и эти мысли обязательно вертелись вокруг Агафьи. Она его словно заворожила. Снасильничать её он не хотел, а уговорить себе поклялся. Пусть тогда кусают локти. Знал, что жених найден и идут переговоры о приданом и вообще о деньгах.

И стая искать встреч с девушкой. Полагал, что особых усилий не потребуется. Девке он нравится, остальное за ним. И раз в неделю удавалось перекинуться несколькими фразами, когда счастье улыбалось им быть вне надзора со стороны матери или Петьки. Но Петька всё реже ходил с ними, больше проводя время со своими сверстниками. Он считался почти взрослым и это ему дозволяли.

Глава 6

В Мангазею пришёл большой караван стрельцов, купцов, промышленных, и в городе стояло столпотворение и веселье. Рубились новые избы, достраивались стены и башни острога, собирались ватаги для веслования — весеннего промысла. В такой кутерьме Тимошке удалось найти девушку, и он уговорил её скрыться с ним, пока мать не хватилась её и не послала дьякона искать её.

— Тимошка, куда ты меня тянешь? — Агафьи испуганно смотрела по сторонам. Кругом были незнакомые люди. И она чуть успокоилась. — Люди кругом!

— Ты только этого боишься? Я люблю тебя, и уже давно! Помнишь, как мы целовались? Разве нам было плохо?

Он видел смятение на лице девушки, но отрицания не заметил.

— Я думала, что ты забыл меня, Тимошка. А ты…

— Всё время думал о тебе, любимая! Так хотел посватать тебя после получения денег. Да твой тятька и слушать не хотел. Что было делать? Я думаю, что и ты в меня втрескалась. Или нет? — пытливо смотрел он ей в глаза, но поцеловать на улице не осмелился. Она побледнела, потом краска залила лицо. Хотела что-то сказать, открыла рот и замолчала. — Чего молчишь? — шептал Тимошка.

— Я не знаю, что сказать, Тима! Я ничего не знаю! — уже громче чуть не крикнула девушка и жалобно глянула в его лицо.

— Пойдёшь со мной? Ко мне домой. Там никто нам не помешает.

— Нет! — решительно отстранилась она и с недоумением смотрела на него. — Что ты задумал? Я боюсь тебя, Тимка! Идём домой, а то мне попадёт. Запрут и не выпустят неделю. Прошу тебя, Тима!

— Ладно, — с трудом согласился он и добавил: — В другой раз поговорим ещё. А братец стал меньше за тобой следить, а?

— Вроде так. Видишь, уже что-то лучше стало. А ты знаешь, что в таком наряде ты намного лучше смотришься. Можно сказать, что ты красивый парень.

— Что толку, раз ты ничего не хочешь, — буркнул недовольно Тимошка и потянул в тупичок. — Вот, здесь народу нет, и мы сможем поговорить, — с этими словами он грубо притянул её к себе и приник к её губам. Чувствовал, как она трепещет и с удовольствием продолжал целовать её шею, щеки и опять губы. Она млела, ойкала в моменты перерыва и робко сопротивлялась, тем самым разжигая его страсть.

Наконец он отстранился и впился глазами в её красное взволнованное лицо.

— Ты любишь меня? — шёпотом спросил, но в голосе слышались требовательность и власть. Это почувствовала и Агафья. Прошептала со страхом:

— Я не знаю! Как я могу это понять? Это же впервые со мной.

— Но тебе было приятно, хорошо со мной… целоваться?

— Да! — прошептала она и подняла голову. Он воспользовался этим и снова стал целовать её в губы. Вдруг она сильно вздрогнула. То его ладонь осторожно легла на её грудь и слегка сжала. — Что ты делаешь?! — чуть не крикнула она, но не отстранилась, продолжая мелко дрожать.

Однако Тимошкина ладонь нахально протискивалась под накидку из куницы, и когда он ощутил тепло её груди, Гапка опять ойкнула и приоткрыла рот для крика.

Он тотчас схватил губами её губы и надолго присосался к ним. Она быстро затихла, но продолжала дрожать, вздыхать и даже хватать открытым ртом ещё холодный воздух. Сказать она ничего не смогла. А Тимошка сообразил, что то её возбуждение так захватило всю.

Воодушевившись этим, Тимошка сильнее нажал на грудь, схватил другую и это вызвало очередной всплеск страсти у Гапки. Она уже сама обнимала его, искала его губы, и они слились в страстном юном поцелуе.

Когда они пришли в себя, словно очнувшись, Гапка с осоловевшими глазами спросила, едва шевеля губами:

— Что это было, Тимочка? Я вся дрожу. Но мне так хорошо!..

— Это, Гашка, и есть любовь, — смело ответил Тимошка и легко и нежно поцеловал её в слегка курносый носик. — Здорово, правда? Но может быть во много раз лучше.

— Разве может быть лучше того, что мы пережили? — удивлённо раскрыла она глаза, и лёгкая улыбка недоверия скривила её губки. — А как это?..

Домой Агафья прибежала запыхавшаяся и долго стояла у калитки, перекидываясь незначащими словами с соседской девчонкой чуть моложе её. А в голове сверлила лишь одна мысль: как успокоиться и не показать своего волнения матери. А та с лёгкостью может всё увидеть по её лицу. Это страшило, беспокоило. А воспоминания только что закончившегося свидания никак не оставляли её. То и дело лицо окрашивалось румянцем восторга и мечтами о продолжении таких свиданий. Сама удивлялась, что смогла позволить этому Тимошке так вести с собой. Но как устоять, когда всё оказалось столь приятным и волнующим.

— Ты где пропадала? — услышала она голос брата Петьки. Вздрогнула и, обернувшись, зло ответила:

— Ну и вредина ты! Испугал! Чего пристал? Сама вас искала столько времени. Кругом столько пьяных! — Обернулась к девчонке: — Ладно, Ксюша, я пошла, а то дома нагоняй будет. После поболтаем.

Дома не обошлось без ругани и обещаний строго наказать за пропажу.

— Отец сегодня заставит тебя отстоять на коленях перед образами. Будешь полночи замаливать свои грехи, бесстыдница! Где шлялась?

— Вас искала, маменька! Столько народа! Даже страшно стало. Вот поспешила домой, а у калитки чуть поговорила с Ксюшей. Письменного головы дочка, — пояснила девушка.

Мать грозно взглянула на дочь, заметив несколько смягчившись: