перестаём меняться. Не важно, сколько мы живём — несколько десятилетий или веков. Это не принципиально. Важно, что в нас остаются те самые устремления, которые двигали нами в начале пути. И всё, что я хочу сейчас — это начать всё с начала. Это возможно, если теперешнюю жизнь я проживу иначе.

— Понимаю, — я пожал протянутую руку и сделал вид, что поверил в эту чушь.

Даниил в ответ изобразил улыбку.

— Совсем как тогда, да? — сказал он, — опять вместе переходим линию фронта.

Мне стоило больших усилий сохранить доброжелательную физиономию.

— Верно, — кивнул я, — только полномочий теперь у меня побольше. Меня назначили командиром, не забывай.

Оставалось только надеяться, что он купится на это нарочитое проявление мнимых амбиций.

С Ваней всё оказалось ещё проще.

— Ты же не рассчитывал, что я оставлю тебя наедине с этим? — спросил он, как только представилась возможность перебросится парой фраз без лишних ушей.

— Ну, Трэвор тоже согласился идти с нами.

— О, да, тот ещё союзник, — осклабился Иван

Я улыбнулся в ответ и сказал:

— Спасибо.

— Надеюсь, оно того стоит.

НИОКР по технике оснащения диверсионных групп в последние годы уделялось приоритетное внимание, что не удивительно: во всех последних конфликтах они показали свою исключительную важность и эффективность.

Больше всего меня порадовал транспорт. Нам предоставили новейшие квадрики «Тульчанка-МЭ» — электрическую модификацию с запасом хода аж в тысячу восемьсот километров. Да, он был несколько тяжелее древнего бензинового варианта, но зато был бесшумным, что было особенно важно в наших условиях. Кроме того, это вариант мог плавать — с помощью специальных компрессоров надувались гидродинамические обвесы-подушки, и активировался водомёт.

На начальном этапе мы рассматривали ховербайки — но у самых «дальнобойных» модификаций, даже с запасными батареями, радиуса было маловато. А застрять на вражеской территории совсем без транспорта — так себе история. Кроме того, я считал, что передвигаться по воздуху, даже на сверхмалой высоте куда опаснее, чем ехать по поверхности. А опыт применения дронов и авиации делал мои мою точку зрения вполне обоснованной.

Вооружены мы были всё теми же АК-15. Но были и приятные моменты: мне вернули моего «Удава», снабдив его, вдобавок, глушителем.

В тактических рюкзаках, размещённых на специальных креплениях в багажной части квадриков, было всё по полной программе для максимально возможного в полевой операции комфорта: подогреваемые спальные мешки на химических грелках, запас самих грелок — на несколько дней вперёд, сухпайки специальной модификации, с повышенной калорийностью и химическим разогревом, чтобы можно было обойтись совсем без огня.

Квадрики были двухместными. На той машине, которая предназначалась для Даниила и Тревора, была смонтирована огнемётная установка. На наш с Иваном квадрик она не поместилась — место было занято зарядом, который мы подвязались доставить.

— Не беспокойтесь, корпус надёжно экранирован, — наставлял нас начальник РХБЗ округа, — специально разрабатывался для диверсионных подразделений. Вот, можете убедиться, — он продемонстрировал нам экран счётчика Гейгера, которым только что обследовал корпус бомбы.

— Угу, теперь мне гораздо спокойнее, — ответил я с иронией.

«Химик» обиженно взглянул на меня, потом пожал плечами и отошёл от техники.

Мы находились внутри Ми-26. Этот великан должен был доставить нас к точке высадки. Честного говоря — не знаю, почему решили задействовать этого гиганта, по мне так и «восьмёрка» справилась бы. Наверно, это как-то было связано с зарядом. Не удивлюсь, если какие-то секретные приказы и наставления запрещали перевозить ядерные заряды на вертолётах меньшей грузоподъемности.

Через минуту специалисты, проверявшие оборудование, покинули грузовой отсек. Мы, следуя правилам, отошли от надёжно принайтованных к палубе квадриков, и заняли места для десанта.

Полёт был не долгим. В этот раз я не надевал наушники — лень было снимать шлем. Поэтому просто сидел, с закрытыми глазами. Пытался прогнать всё суетное и отвлекающее от дела.

Вот и приземление. Мы оказались почти в том же месте, где я вёл разведку, наблюдая за противником орлиными глазами.

Мешкать не стали: ещё до того, как рампа полностью открылась, отцепили квадрики, проверили снаряжение и активировали режим форсирования водных преград. Благо габариты грузового отсека вертолёта позволяли это сделать.

Как только проход был открыт, мы спустились на грунт. Вертолёт тут же поднялся, устремившись обратно к базе. Видно, пилоты изрядно нервничали в такой непосредственной близости от линии соприкосновения. Большая машина — идеальная мишень.

— «Рубин», вы первые, приём, — скомандовал я по рации, отправляя в авангард Даниила и Тревора.

— «Малахит», принял, — ответил Тревор, — за рулём был именно он.

Вода в озере в красных лучах солнца, висевшего у самого горизонта, была похожа на расплавленный металл. Первый квадрик с лёгким гудением и плеском заехал в волны. Секунда — и активировался водомёт.

Я дал им отойти от берега метров на тридцать-сорок. Всё было спокойно, немедленной атаки не последовало. Мы двинулись следом.

Туман накрыл нас возле противоположного берега. Видимость упала до десяти метров. В этот же момент пропал сигнал Глонасс — теперь оставалось рассчитывать только на инерциальную навигационную систему.

Даниил ждал нас на берегу.

Я хотел по привычке включить радио, но что-то меня остановило. Вместо этого я отключил питание встроенной рации и сделал жест: «Радиомолчание» и «Следуй за нами — прикрывай». Даниил понимающе кивнул. Остальные тоже выключили рации.

На первый взгляд, земля тут была самой обыкновенной: жухлая трава и мох. Иногда попадались тощие стволы редколесья. Я попробовал найти животных — но тщетно. Похоже, тут не осталось даже мышей.

Мы двигались вдоль ручья, который впадал в озеро, по долине. Я помнил, что в низинах почти до самой цели сохранялась почти нормальная на вид растительность. Двигаться по «шахматным полям» или «медной проволоке» мне совсем не хотелось.

Туман сильно искажал звуки. Лёгкий плеск волн на озере на небольшом расстоянии казался странным шелестом. В отдалении то и дело мелькали объёмные тени.

Нервы были на пределе. Следуя военной логике, тут должны были быть если не полноценные оборонительные сооружения, то хотя бы дозорные аванпосты. Но нет: такое впечатление, что противник, кем бы он ни был, совершенно не заботился о закреплении собственных успехов.

Но всё равно я каждую секунду ждал нападения. Напряжённое сознание звенело, как струна, глаза и уши впитывали информацию на триста шестьдесят градусов.

Я старался двигаться вдоль берега. Тут были достаточно большие промежутки между тощими стволами полярных деревьев, чтобы квадрик без проблем мог пройти.

Когда мы проезжали межу очередными деревцами, я обратил внимание на ближайшее. И понял, что это уже не совсем деревце: его кора поблёскивала перламутровым отливом, а на ветвях вместо листьев выросло что-то вроде мелких зелёных коготков. Они зашевелились, когда мы были рядом.

Как бы то ни было, пока обходилось без опасных встреч. То ли нам