секс. Но он не чувствовал того притяжения, которое тянет ее к нему, несмотря на все преграды.

Она удобна. Она доступна. Она здесь только для того, чтобы играть роль, за которую ей заплатили. Роль, которая ей казалась реальной, но таковой не являлась. Белль не была его девушкой, и в реальности он не разделит с ней жизнь. Всего через десять дней все закончится, и она уедет.

И что будет с ней? Неужели она похожа на свою мать? На женщину, которая готова довольствоваться ролью временной игрушки, с благодарностью принимающую дорогие подарки и угощения в награду?

Белль охватил ужас.

— Что‑то случилось? — Данте глубоко вздохнул, обвив ее руки вокруг своей шеи, будто она была марионеткой. Он приподнял ее, чувствуя напряжение и дрожь в ее стройном теле.

— Ничего, — дрожащим голосом ответила она, борясь с приступом смущения.

Ничего из того, что произошло между ней и Данте, не было запланировано. Все это было случайностью от начала до конца.

— Этот поцелуй… на ступенях… Так возбудил меня, — хрипло бормотал Данте, уткнувшись небритой щетиной ей в шею. Его щетина царапала ее нежную кожу. — Мысль о том, что ты, обнаженная, стоишь в душе, слишком соблазнительна.

— Значит, отныне мне не стоит вообще раздеваться? — поддразнила его Белль.

— Нет. Тогда я превращусь в пещерного человека и сорву всю одежду с тебя! — прорычал Данте, посасывая кожу между ее шеей и плечом.

От этой ласки к ее ногам прилила волна жара.

Он поднял мокрую от струи душа голову, и его золотистые глаза горели страстью. Она крепче обняла его и поцеловала. В этом голодном поцелуе растворилось вчера, сегодня и завтра. В нем не было места неуверенности. Она не могла больше сопротивляться желанию почувствовать вкус его чувственных губ. Она решила больше не корить себя за то, что не может устоять перед Данте.

Со сдавленным вздохом он прижал ее к стене. Потом прижался лбом к ее лбу и вздохнул:

— Нужен презерватив… У нас уже был сбой, но это не значит, что я буду рисковать снова.

Он медленно опустил ее вниз по стенке. Ее тело налилось свинцом. Оно жаждало прикосновений и теперь почувствовало опустошение.

Данте вышел из душа. Она слышала, как он роется в ящиках. Белль в это время смывала кондиционер для волос, удивляясь, что эта липкая жидкость в ее волосах не оттолкнула его. Внезапно крепкие руки Данте сомкнулись вокруг нее. Он погладил ее упругую грудь, ущипнув кончиками пальцев соски. Ее тело вновь откликнулось на его ласку.

— Пришлось искать бумажник. Я не привожу сюда женщин. Ты первая, — признался Данте.

— А куда ты их водишь? — спросила она, задетая мыслью, что он был с другими женщинами. Она мысленно ругала себя за чувствительность. Конечно, в его жизни были другие.

— Я иду к ним… всегда, — подчеркнул он. — Ты особенная.

«Потому что у тебя нет выбора», — напомнила Белль себе. Едва ли она могла играть его девушку на расстоянии.

— Особенная во всем, — признался Данте.

Его руки скользили по ее обнаженному телу в поисках самого чувствительного места. Он развлекался, пока Белль не застонала. Он развернул ее и снова поднял. Его глаза сияли, как золотые звезды. Он прижал ее спиной к стене и вошел в нее со стоном удовольствия. Возбуждение полностью охватило ее тело. Ей нужно было все больше и больше. И он давал ей желаемое в избытке. Ее тело дрожало в напряженном ожидании кульминации.

— Ты просто особенная, — хрипло произнес Данте в воцарившейся тишине. — Ты не кричишь. Не выкрикиваешь мое имя. Ты даже не повторяешь, что все было потрясающе. Но ирония в том, что от тебя я хочу это слышать.

Весь вечер за обедом Белль обдумывала это признание, сидя за красиво сервированным столом при свечах в скромном платьице. Она знала, что никогда не выкрикнет его имя. Не скажет, что секс был потрясающим. Потому что в ту минуту, как он получит эти слова, она станет такой же, как все ее предшественницы. И он больше не захочет ее.

И все же она поймала себя на этих мыслях.

Ее кожа стала липкой от страха. Она рассуждала как любовница, которая готова сдерживать свой энтузиазм в попытке удержать его интерес. Ее мать была «профессиональной» любовницей. Она знакомилась с состоятельными мужчинами и становилась для них незаменимой, пока те не переселяли ее в свой дом. Ублажение мужчин было для Трейси настоящим искусством.

Белль твердо решила не идти по ее стопам. Никаких интриг, никаких тайн, никакой лжи. Она была на пути к расставанию. Тем не менее, когда он ее отвергнет, она будет знать, что Данте отверг ее истинное «я», а не созданный образ.

Глава 7

Данте изучал Белль за завтраком и подавлял улыбку.

Она сидела полусонная. Он не давал ей спать полночи. Чувство вины проснулось в нем, когда он заметил тени под ее глазами и небольшую сутулость в плечах. Он был требовательным любовником. Каждый раз при взгляде на нее в нем вновь просыпался голод. Данте впервые столкнулся с таким. Обычно он терял интерес после пары встреч и уходил. Но Белль необъяснимым образом заставляла его возвращаться снова и снова. Впрочем, ему незачем беспокоиться. Через пару недель даже ее чары испарятся.

— Белль, — позвал он. — Хочу тебе кое‑что показать.

Белль моргнула и поставила чашку на стол. Она медленно поднялась, опираясь руками на подлокотники кресла. Вероятно, ее ждет обещанная экскурсия по палаццо, до которой они так и не дошли прошлой ночью. У Белль болело все тело, будто она перестаралась в спортзале. На ее шее красовался засос. У нее была мысль прикрыть его шелковым шарфиком, но потом она решила, что этот синяк был еще одной преднамеренной частью игры.

Данте широко распахнул дверь, Белль шагнула внутрь и все поняла. Это будет ее комната. Обставленная антиквариатом, который он купил, и немного пустовата. Тем не менее книги и уединение манили ее.

Стеклянные двери выходили во внутренний двор. Итальянский сад с самшитовыми клумбами.

— Когда‑то это был кабинет моего дяди. Ему нравилось выходить в сад во время работы.

Прекрасная комната с очаровательным садом. Ее пугали грядущие две недели, которые она пробудет в его жизни. Видимо, он чувствовал необходимость предоставить ей собственную комнату.

Поразительно, что это не спальня, а комната, куда она может удалиться в любое время… Он явно ценил личную жизнь и границы, возможно, даже беспокоился, что Белль будет ему мешать. Она будет пользоваться этой комнатой как можно чаще.