– Джайлз, – здороваюсь я как можно вежливее. – Дункан. – Ему я улыбаюсь.

Лицо Джайлза мрачнее тучи.

– Боюсь, но мне придется забрать у вас своего сына, мисс Дуглас, – произносит он тоном, в котором не слышится ни капли сожаления.

– Позволь я сначала допью, – спокойно отзывается Гэвин.

– Нет, сейчас, – настаивает мужчина, забирает у сына обе кружки и ставит их на стену.

В следующее мгновение Гэвин встает, а Джайлз кладет руку ему на плечо и уводит. Я вижу, что парень пытается повернуться и попрощаться, но отец только усиливает свою хватку и не позволяет ему этого сделать.

Дункан смотрит вслед удаляющейся парочке.

– Мне кажется или это было немного странно? – интересуется он.

– Джайлз недолюбливает меня, – поясняю я.

– Ну и дурак, – отвечает Дункан, и мои щеки заливаются краской, а он продолжает: – Боюсь, монахи в этот раз тебе ничего не передали.

Конечно, они ничего не передали; через несколько дней я сама к ним приеду. Но ему об этом не стоит знать.

– Они больше не хотят со мной работать, – произношу, пожимая плечами. – В прошлый раз прислали письмо, в котором поблагодарили за услуги и сообщили, что больше не нуждаются в моей помощи.

Дункан раздосадованно качает головой.

– Ах, Альва, мне так жаль. Ты столько лет усердно трудилась для них. Им должно быть стыдно, что они без предупреждения оставили тебя без работы.

– М-да. Но что я могу поделать? – качаю я головой. – Я передам им последнюю пачку текстов, и мне хотя бы за это заплатят. Во сколько ты завтра уезжаешь? – спрашиваю я как можно более непринужденно.

– Планирую после обеда. – Он опускает взгляд на кружку в своих руках. – Мне не захочется выдвигаться ни свет ни заря.

– Конечно, нет, – улыбаюсь я. – Примерно около часу?

– Да, где-то так, – улыбается в ответ Дункан.

– Хотя, – я тоже смотрю на свой сидр и поднимаю брови, – если я не принесу их к этому времени, не жди меня.

Не хотелось бы, чтобы почтальон дожидался меня, в то время как я буду, свернувшись калачиком лежать в его телеге, отчаянно желая поскорее отсюда уехать.

– Ну и правильно, – усмехается он. – Пускай остаются с носом за то, что так с тобой поступили. Поделом им.

Джайлз кивком головы подзывает Дункана к себе.

– Меня призывает хозяин дома, в котором я живу. Но, надеюсь, завтра встретимся.

– Хорошего праздника, – кричу я вслед почтальону, и он поднимает руку в знак благодарности.

– Ты диковинка, – раздается чей-то голос, как только Дункан отходит на безопасное расстояние, – только поэтому он заинтересован в тебе. То же самое касается Гэвина. Ты необычная.

Рядом со мной, задрав нос вверх, стоит Хэтти Логан.

– Я тоже рада тебя видеть, Хэтти, – отзываюсь я. – Спасибо за замечание. Обязательно запомню.

– Странная девочка с горы. В этом все твое очарование.

– У нее хотя бы есть очарование. – По другую руку от меня из ниоткуда возникает Рен. Он смотрит на площадь с видом человека, обозревающего свои земли и замечающего, что они бедствуют. – В отличие от некоторых присутствующих, которые сами по себе не завлекательнее овечьего шампуня от паразитов, только в два раза отвратительнее.

– Как будто мне не все рано, что думает обо мне сакс, – язвит Хэтти, последнее слово произнося как оскорбление.

– Цыц, злобная корова, – отвечает Рен, усиливая акцент, чтобы он был похож на грубый говор Хайленда, как у Ольда Йена.

Я смеюсь, а шея Хэтти наливается свекольно-красным цветом, и девушка раздраженно уходит.

Рен берет одну из оставленных Гэвином кружек с сидром и протягивает ее мне.

– Держи-ка. Не пропадать же добру, – замечает он. – Доброго праздника Самайд.

– И тебе. Спасибо, что заступился. – Я делаю глубокий вдох. – Рен… прости меня…

– Не надо, – прерывает он, – мы оба вели себя вчера недостойно, и если ты просишь прощения, то и мне стоит извиниться. А я совсем этого не хочу. Так что давай договоримся: мы просто ненадолго потеряли рассудок, но ничего страшного не случилось.

Однако его слова не приносят мне облегчения.

– Рен, мы не просто ненадолго потеряли рассудок. Я…

– На тебя мне тоже придется цыкнуть? Сказал же, забудь. Умей признавать свою победу. Или поражение. Или и то, и другое.

Я качаю головой и, обхватив кружку обеими руками, пью сидр, пока тот не заканчивается.

К этому времени начинает темнеть, и люди стягиваются к костру, ожидая, когда же его подожгут. Мы же остаемся в стороне от всех. Хотя впервые я не чувствую себя на обочине.

Думаю, в этом и заключается разница между тем, чтобы стоять в одиночку и стоять с кем-то.

– Хочешь еще выпить? – интересуется Рен, протягивая руку за моей кружкой.

– Ты еще не допил свой, – киваю я в сторону все еще стоящей на стене второй кружки.

– Я не люблю сидр, – говорит он. – Возьму себе что-нибудь другое.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Ты все равно мне должен. Я заплатила Маку за твой яблочный сок.

Рен озорно улыбается, а его клыки впиваются в нижнюю губу, как будто он ее прикусывает.

– Так и было. Как насчет березового вина?

– Неси.

Парень уже собирается направиться к площади, но оборачивается.

– Закрой глаза и вытяни руки. – Я в недоумении приподнимаю брови. – Просто сделай это, – просит он.

Я следую его указаниям, вытягивая перед собой сложенные чашечкой ладошки и закрывая глаза.

Он кладет мне в руки что-то твердое и шепчет на ухо:

– Досчитай до десяти.

Слыша его удаляющиеся шаги, я начинаю отсчет и чувствую себя при этом глупо. Как только звук затихает, я перестаю считать и взвешиваю в ладонях то, что Рен так аккуратно в них вложил. Судя по шелесту, это бумага, я ощущаю, что в нее завернут небольшой предмет. Открываю глаза и заглядываю в коричневый пакет, который держу в раках. Он набит леденцами со вкусом еловых шишек.

К тому времени, как Рен возвращается, мое лицо уже обретает свой привычный цвет, а сладости спрятаны в карман.

– Спасибо, – благодарю я и похлопываю по карману, не глядя парню в глаза, – за это.

– За мной оставался должок, если я все правильно помню. – Он протягивает мне деревянную чашу со сладким березовым вином. – Миледи.

– Спасибо. Еще раз.