Что не так? Яркий свет фонарей, освещающий железнодорожные пути, далекий звон трамвая и голоса. Свет просачивался сквозь жалюзи, и я неплохо ориентировался. Зов не утихал, но я боролся с ним, а вот с желанием посмотреть, что снаружи, бороться не мог, потому собрался открыть балкон, но вспомнил, что тут – Зона и нужно соблюдать правила. Потому взял АК, осмотрел балкон и только тогда распахнул туда дверь.

По глазам резанул свет далекого прожектора, и я на мгновение ослеп, а когда проморгался, то заметил фигурки, движущиеся к вокзалу. Они были повсюду – и в темноте, и на освещенных пятачках. Люди, бюргеры, несколько норушников и даже упырь тянулись на вокзал, некоторые из них не отбрасывали тени. Попав на платформу, они замирали, обратив лица на север.

Все четче, все безнадежнее утрата. Мир опустел и осиротел, мне нужно к ним, нужно быть с ними, потому что там счастье, там тепло и безопасно. Я попытался открыть металлопластиковое окно, но его заклинило.

Тренькнуло ближе, и на севере появились разноцветные огни приближающегося поезда. Ожидающие его пассажиры оживились. Мне срочно нужно к ним! До двери далеко идти, а потом бежать по лестнице – не успею! Ближе – через окно, а ручку заклинило, проклятье!

С размаху я разбил стекло прикладом и увидел трамвайчик, украшенный новогодними мигающими огоньками, увидел лица пассажиров, все они были счастливы. Громкоговоритель на столбе ожил, разродился «Маршем славянки». Не успею. Подождите меня, не уезжайте!

Я взгромоздился на подоконник, сгруппировался, чтобы прыгнуть, но меня резко рвануло назад. Картинка мигнула, и вот я лежу на спине, а меня по щекам лупит Алеша, в дверном проеме замер Полковник.

Я перехватил руку Алеши:

– Хватит! Вы это видели?

– Морок? Да, – кивнул Алеша и отпустил меня. – Фух, еле успел! Интересно, почему тебя торкнуло, а меня – нет?

Я посмотрел на окровавленные руки, порезанные осколками стекла, и проговорил:

– Спасибо.

Посетила мысль, что Алеша мог и не спасать меня. Сказал бы Литвинову, что прикончил клиента, и дело в шляпе. Значит, он и правда идейный, ему можно доверять.

Звякнул трамвайчик и покатил под грохот марша в неизвестность, я всем сердцем ощутил, как закрываются его двери, отрезая меня от мира, где счастье. Как только он исчез из вида, булькнул, захлебнувшись, громкоговоритель, погасли фонари, и на осиротевший город опустилась предрассветная серость.

– Удивляешь ты меня, Пригоршня, – проговорил Алеша. – Опытный сталкер, и повелся на мистификацию.

– Очень сложно противостоять, – откликнулся я и только сейчас ощутил волнами накатывающий страх.

Несколько секунд назад я как никогда был близок к смерти.

Впереди у нас не самое простое дело. Осталось преодолеть лес, и станет ясно, будет у нас поддержка или нет.

– Что-то мне все меньше нравится идея идти к Ганну. Вуд говорил, что они чуть ли не людоеды, а я среди вас самый молодой. Вдруг их на экзотику потянет?

Я пожал плечами, достал «гематоген», чтобы залечить раны на руках, которые оказались довольно глубокими:

– Мне тоже не по себе, но другого выхода нет. Пока все, что нам посоветовал Спрут, оказалось правдой.

На поверхности я решил не ночевать – зачем рисковать и создавать себе неудобства, потому шел налегке: АК с подствольником, пара гранат, рюкзак с перекусом. К вечеру я рассчитывал управиться и вернуться назад.

Мутантов, как и большинство сталкеров, отпугивали инфразвуковые излучатели: у них появлялась тревога, и они предпочитали территорию покинуть. В результате безопасный кусок Зоны имел километров шесть в диаметре, тут я и собирался искать вход в тайную часть Института. По идее, рядом с ним излучатель должен работать на максимуме, и противиться тревоге было сложно. Артефакты не помогали, единственное, что защищало – наушники, но ими злоупотреблять тоже нежелательно: не услышишь, если к тебе подкрадывается залетный мутант.

Тревогу я почувствовал, едва покинул «Трех поросят» – будто бы внутренний голос проснулся и начал рассказывать, как я неправильно поступаю, что вход охраняется и меня в худшем случае убьют, в лучшем – начнут подозревать. Мне вообще не нужно знать о темной стороне Института, ведь моя главная задача – выжить.

Допустим, я найду вход, что дальше? Полезу туда? Нет. Правильнее излечиться и только потом удовлетворять любопытство.

Допустим, я узнаю, что там проводятся зловещие эксперименты на людях, что дальше? Воевать против своих?

Сколько я ни обещал себе подумать об этом позже, мысли лезли и лезли. Хорошая все-таки вещь – инфразвук. Наверняка у каждого всплывают собственные страхи и тревоги. Забавно, что у меня это страх правды.

Всю сознательную жизнь у меня не было семьи, я всеми силами стремился не привязываться, а теперь, получается, обрел семью – обитателей Института? И теперь боюсь их потерять? Никогда не думал, что буду делать дальше, когда вылечусь. Оставаться точно не буду.

Лес. Пролесок. Опять сосняк, где посреди – опушка с почерневшими сваленными в кучу деревьями. Здесь – локальное радиоактивное пятно. Дальше – болото, за ним – Малая Борщовка и дачный поселок Малина-Village, где я собирался искать вход. Правда, подземный тоннель до Института в длину будет около двух километров, строить его затратно, вряд ли удалось бы это сделать незаметно. Разве что если он остался со времен освоения Зоны вояками.

Первая аномалия на моем пути – гравитационная. Кружатся сосновые иголки, складываются в эпицентре кругами. Вокруг клочья земли, будто кабан копался – наши люди аномалию разрядили, как и все прочие поблизости, чтобы они не успевали набираться сил и не давали артефакты, так привлекающие сталкеров, – нечего тут делать посторонним. Мне было безразлично, какой силы аномалия, главное – разрядить «молнию» «отверткой», которая в контейнере, пристегнутом к поясу.

«Молния», конечно, нужна, но первоочередная задача – найти потайной ход под землю.

И опять – мысли по кругу: «зачем тебе это нужно», «ты скоро умрешь», «брось глупую затею». Вскоре я к ним притерпелся и параллельно думал о сборке – будет что-то и правда уникальное. Скорее всего она будет открывать портал, а может, и нет. Вот же засада, когда цель меняется, артефакты, за которые раньше душу продал бы, сами падают в руки.

Когда делаешь сборку, не всегда удается точно угадать ее действие, но ценность и нужность чувствуется с вероятностью сто процентов. У меня в руках нечто уникальное, а мне все почти безразлично.

Почему бы мне не киснуть, а подумать об открывающихся перспективах?

«Ты болен раком, какие у тебя перспективы?» – не унимался внутренний голос.

Да заткнись ты уже!

Еще немного, и начнется заболоченный участок, не особо опасный, но неприятный. Наверняка там поселились шатуны, им инфразвук нипочем. Помнишь, как они тебя чуть не сожрали живьем? Ощущение обреченности вернулось, потянуло падалью, я почти воочию увидел клацающие челюсти у себя перед носом, но уходить не стал, ведь страх – всего лишь действие инфразвука.