Я постучал в дверь и замер в ожидании шагов, но никто не открыл мне. Когда постучал сильнее, из дома крикнули с акцентом:

– Чиего стоишь, открывай! Биезрукий, что ли?

Дверь распахнулась тяжело, в лицо пахнуло табачным дымом и то ли марихуаной, то ли просто дымом сырой травы.

Хозяева особняка любили роскошь, стиль тут был, как у царя во дворце: вешалка из красного дерева, зеркало в серебряной раме, деревянная прихожая со встроенной скамейкой. На стенах висели картины. Я не разбирался в художествах и не понимал, это полотна известных художниках или новодел, родственники бывшего хозяина, нарисованные на заказ. В стороны полукругом расходились двери, а в середине прихожей с мраморным полом на второй этаж вела мраморная лестница с балясинами.

Блин, да тут как в логове кукловода! Так и ждешь, что вот-вот выбежит лакей в белом парике и вызовет полицию – смерд пришел! Я слегка растерялся и не сразу заметил мужика на красном диване справа от лестницы. Мужик возлежал, опершись на спинку и закинув ноги в остроносых ботинках на журнальный столик. В одной руке он держал человеческий череп, в другой – сигару. Черные волосы с прядями седины свисали до плеч, одет он был крайне странно: серый блестящий пиджак, видимо, позаимствованный в гардеробе хозяина, поверх алой, цвета вырвиглаз, водолазки, черные байкерские штаны в обтяжку.

– Ну, и чиего ты замиер? – Он стряхнул пепел в череп, затушил сигару и положил на стол, сел и хлопнул себя по бедрам.

Странный у него акцент, незнакомый. Такой, как если бы певчую птицу научили говорить.

– Мне нужен Бен Ганн, – проговорил я.

– Ну, вот он я, – улыбнулся… как его назвали? Винс. – Исповиедайся.

Точно неадекваты. Или наркоманы? Не просто так здесь коноплей пахнет. Правильно меня Вуд предупреждал, но отступать уже поздно. Что я знаю о тех, кто курит марихуану? Они безобидные и любят посмеяться.

Присмотревшись повнимательнее к Ганну, я поймал себя на мысли, что и его я видел в каком-то кино… Так, стоп! Он соврал, назвавшись Ганном. Лысый говорил, что меня встретит какой-то Винс.

– Что-то изменился ты, Бен Ганн, – ляпнул я глупость, но Винсу понравилось, он сложился пополам и захохотал.

– Винсент! Ты опять накурился? – проговорили тем самым басом откуда-то сверху. – Кто бы ты ни был, поднимайся. Но прежде представься.

Я запрокинул голову и еле заметил на слабо освещенном втором этаже мужчину в темном. Он смотрел вниз, опершись на мраморные перила.

– Меня зовут Пригоршня, я из первых сталкеров, потом завязал, теперь кое-что случилось, и вот я снова в Зоне…

Как ни пытался рассмотреть его лицо, ничего не получалось, было слишком темно.

– Очень много слов. Хотя… У меня есть время, выслушаю тебя.

Удостоверившись, что его услуги не потребуются, Винсент закурил начатую сигару.

– Остальное расскажу только с глазу на глаз, пришло такое время, что доверять нельзя никому.

Поднимаясь по ступенькам, я снова и снова вспоминал заранее приготовленное для Ганна вранье. Все говорили, что врать я не умею, значит, и на этот раз не получится, потому начну с правды, а дальше втянусь, все равно уличить меня во лжи невозможно, потому что никак не проверить, правду я говорю или нет.

Когда я почти поднялся, Ганн скользнул в одну из комнат, оставив дверь приоткрытой, туда я и направился. В комнате царил полумрак, мне в лицо светила яркая лампа. Ганн сидел против света так, чтобы его лица видно не было. Возле лампы стену подпирал еще кто-то, еле разглядел силуэт. Я прикрыл глаза, чтоб лампа не слепила, и не стал стесняться в выражениях:

– Вы совсем оборзели? Ведете себя, как вертухаи на зоне! Я что вам, подследственный? На допросе я? Нет. Вот и идите нахрен!

Только я собрался психануть и уйти, как свет выключился. Напротив меня сидел мужик с закрытым правым глазом, правая половина лица, как у Фредди Крюгера, вся в бороздах розовых шрамов, нос смазан, правый угол рта поднят. Второй мужик выбрит весь; хоть солнца нет, лысина блестит, под ней синеет будущая щетина. Я сам здоровый конь, а этот – просто буйвол, нет, мастодонт. Рука как колонна, шея здоровенная, ее венчает маленькая головка со скошенным лбом. Нос как у боксера, некогда сломан и срощен неправильно, левый глаз косит, кожа покрыта оспинами. Единственное, что на этой голове большое, – губы-вареники, словно он накачал их силиконом.

– Про вертухаев было обидно, – вкрадчиво проговорил предположительно Ганн со шрамами.

– Зато правда, – буркнул я.

– Джокер, можешь идти, – распорядился здоровяк, и я обалдел, потому что именно он оказался Бенном Ганном, н-да.

Подождав, пока Джокер выйдет, Ганн сел на его место за стол у окна, кивнул на диван возле глухой стены, я его предложением воспользовался – не стоять же! Ганн предложил мне сигарету, я отказался.

– Братан, а ты крутой, слышал-слышал. Ты тут раньше меня появился, а потом свалил. Я и сам бы свалил, – он шумно вздохнул. – Да куда мне? Везде засада.

Хотелось сказать, что нечего было слабых обирать, но я промолчал. Подумать только, в этом месте собрались отъявленные отморозки. Этот рептилоид, выпускающий дым из ноздрей, убивал людей просто так, хотя мог этого не делать. Страшно подумать, что на совести Джокера. Винсент, скорее всего, был наркодельцом. Лысый похож на маньяка-каннибала, не удивлюсь, что это он обглодал череп, который Винс использовал под пепельницу.

Вспомнилась брюнетка на улице в беседке. Скорее всего, и она – беглая зэковка.

– Выкладывай, с чем пришел. Говоришь, Крот сдал схрон? Какой именно? Кому? Что с Кротом? Главное – сам-то чего приперся? С тобой награбленным не поделились?

Пришло время действовать, я мысленно перекрестился и принялся излагать заранее придуманную байку:

– Есть у меня кореш, Химиком зовут…

– Тоже слышал. Вы вроде напарниками были?

– Что ты еще знаешь о Химике? Это важно и имеет отношение к тому, что я скажу дальше.

Ганн закатил глаза, жадно затянулся и выдохнул сизый дым.

– Он – лучший спец по сборкам. Шляется по Зоне, вроде на вояк работает. Батон крошить не стану – не знаю.

– Он работает в каком-то секретном Институте, где они разрабатывают нечто, делающее людей управляемыми. Раньше это было вещество, которое испытывали в большом мире. Но от него люди дохли, сейчас они сделали какую-то хрень, которая заставит всех подчиняться. Некоторые сталкеры уже обработаны. Крот тоже был обработан. Получил команду и сдал схрон в Клину. У меня есть защита, – я потрогал браслет. – Потому сохранил волю и попытался Химика взять, чтоб выяснить, какую хрень они создали, но он ушел.

Ганн слушал внимательно, даже о сигарете забыл, и она почти сотлела. Я собой был жутко недоволен. Мой текстовик… Наконец вспомнил, как он называется – спичрайтер, – мою речь разнес бы в пух и прах. Сказал бы, кто так убеждает? А как убеждать людоедов и убийц? Посмотрел бы я на него!