А сегодня и еда была невкусной: на тарелке громоздились куски пережаренного мяса, горка клейкого картофельного пюре и консервированная подливка, источавшая сладковатый запах бульонных кубиков. Сьюзан понимала, что ведет себя как капризная стерва, ну и что с того? Все равно здесь ее некому услышать, даже если она будет ворчать вслух.

Обычно кормили здесь хорошо, когда по кухне дежурила Ноя. На ланч давали свежий салат, много фруктов и разнообразной зелени, на закуску – что-нибудь легкое и аппетитное: маленькую порцию лобстера или ломтик куриного мяса со спаржей либо сахарным горошком. Когда платишь за проживание такие деньги, хочется, чтобы еда была приготовлена с умом. Сьюзан забыла, что у Нои сегодня выходной.

Сьюзан съела немного горячего хлеба и вялого салата, плававшего в соусе «Тысяча островов», а затем отодвинула тарелку. Она поставила десерт, тяжелый для пищеварения хлебный пудинг, на ночной столик рядом с очками и стопкой книг. Она сейчас смотрела «Тутси», свой любимый старый фильм. Ей очень нравилось, с каким наслаждением Дастин Хоффман играл эту роль, нравилось, как он справляется с переодеванием. Видеокассету принесла вчера Бонни; дочь знала, какие фильмы она любит, и каждую неделю приносила по нескольку штук. Кино закончится около половины второго, а в два придет Бонни с Барашком.

Большой шоколадный пудель был для Сьюзан пропуском к недолгой свободе, именно Барашек и вытаскивал ее отсюда, подальше от сиделок, правил и режима.

Бонни и затеяла программу «друг-не-вдруг» главным образом для этого. А поскольку это было благоприятно для репутации пансионата, Аделина отказаться не могла. Хорошая репутация означала деньги, а от денег Аделина Прайор никогда не отказывалась.

Когда Бонни первый раз пришла с группой четвероногих «целителей», Барашек был так счастлив видеть Сьюзан, так прыгал и радовался, будто они играли в прятки и он ее нашел. Ей не составило никакого труда в первый же день обучить его катать ее кресло по пустынным аллеям прилегающего парка, используя упряжку, которую соорудила Бонни. Территория за построенным в испанском стиле комплексом была обширной, дорожки в дубовом лесочке тенистыми и приятными, там стоял запах опавшей листвы и обитало не меньше дюжины видов птиц, порхавших среди дубов и рододендронов. И этот прохладный ветерок, и влажный нос Барашка, тычущийся ей в руку, все это благотворно действовало на нее; в такие дни она возвращалась в пансионат посвежевшей и обновленной, готовой сохранять спокойствие и терпение еще несколько дней.

А после общения с животными Бонни возила мать куда-нибудь в город пообедать. Она складывала коляску и помещала ее на заднее сиденье, а саму Сьюзан усаживала на переднее и осторожно застегивала ремень безопасности, стараясь не потревожить сломанные кости. Именно эти выездные обеды были для Сьюзан настоящим лекарством, с тех пор как она поселилась в «Каса Капри». Вечера, которые они с Бонни проводили, потягивая вино и смакуя омаров или эскалопы в кафе или в роскошном и дорогом «Виндборне» – эти вечера да послеобеденные встречи с Барашком делали ее дни в пансионате сносными.

Сьюзан передвинула нагруженный поднос и поставила его на кровать. Подъехав к невысокому туалетному столику, она принялась расчесывать короткие седые волосы. Она была так рада, что переехала после выхода на пенсию сюда, в Молена-Пойнт из Сан-Франциско, где работала в универмаге «Нейман-Маркус». Она всегда любила этот городок, любила поросшие дубовыми лесами холмы и вид сверху на поблескивающие красные крыши на фоне тихоокеанской синевы. Она любила свою квартирку на втором этаже, которую занимала в доме у Бонни, оттуда открывался прекрасный вид. Но едва она переехала – половина коробок все еще была не распакована, — как произошла та авария, которая все изменила.

Прежде чем распаковать привезенную посуду, она выскочила в магазин за бумагой для кухонных полок. Едва она выехала из туннеля на шоссе, из-за поворота, проскочив разделительную полосу, вылетел пикап. Водитель резко затормозил, машину занесло, она потеряла управление и ударила в борт автомобиля Сьюзан.

Когда она пришла в себя под трехметровой насыпью, ее машина лежала на боку. Сьюзан хватило сил выудить телефон из-под переломанных ног и набрать 911. Спасибо телефону. Она приобрела его в качестве подарка самой себе ко дню рождения, и вот теперь он, возможно, даже спас ей жизнь.

Полиция так и не нашла тот старый зеленый пикап. Бонни сказала, что они не теряют надежды, что машина все еще в розыске. Но что толку, ведь прошло столько времени. Конечно и страховая компания хотела бы найти этот автомобиль. Две недели в интенсивной терапии, еще четыре – в отделении для выздоравливающих, а затем пансионат, где каждый день приходит физиотерапевт, и все это ужасно дорого. Сьюзан по часу в день делала восстановительные упражнения, которые причиняли ей такую боль, что слезы лились из глаз.

Но эти упражнения укрепляли ее порванные мышцы что должно было помочь поддерживать срастающиеся кости. У нее везде стояли металлические пластины. Бонни все время повторяла» что хочет ее обнять, но это может причинить адскую боль. Бонни сказала, что мама напоминает сейчас подбитую птицу, которую даже страшно поднять; от этих слов у Сьюзан выступили слезы жалости к себе, и ей пришлось окриком заставить Бонни замолчать. Если у дочери и были недостатки, так это чрезмерное сочувствие к другим, избыточная жалость.

Бонни была вся в отца. У нее был тот же, что и у Джорджа, взгляд на жизнь; унаследовала она и его крепкое телосложение, его рыжеватые волосы и веснушки. В ней не было ничего от высокой худощавой Сьюзан, которая казалась почти бесплотной. У Бонни всегда были проблемы с весом, хотя ее это не очень-то волновало. Как и Джордж, она была решительной, всегда тянулась к людям и была готова помогать им.

Когда Сьюзан поселилась в «Каса Капри», Бонни была потрясена унынием, в котором пребывали обитатели пансионата. Однако ее дочь не из тех, кто опускает руки и готов примириться с несправедливостью. Это подтолкнуло ее к организации программы «друг-не-вдруг», хотя первоначально идея возникла как повод приводить Барашка. Большой дружелюбный пудель уже успел полюбить Сьюзан так же, как Бонни. Переехав к дочери, Сьюзан выводила его на прогулку дважды в день; они забирались на холмы и спускались в центр за покупками; она и сама получала громадное удовольствие от этих прогулок, поскольку много лет прожила в Сан-Франциско, где жилищные условия не позволяли ей завести большую собаку. Маленьких она не любила. С таким же успехом можно завести и кошку, а Сьюзан была невысокого о них мнения.

Ей нравился веселый уравновешенный нрав Барашка. И вообще, он был таким красивым псом, просто очаровательным. Квартира Бонни, расположенная на нижнем этаже, окнами выходила в чудесный дворик. Шоколадную шубу Барашка Бонни коротко стригла без всяких там помпонов или манжет и прочей чепухи. Одним из самых неприятных последствий аварии оказалось отсутствие Барашка, который так часто прижимался теплым боком к ноге Сьюзан и заглядывал в глаза, скрашивая минуты одиночества.

Когда боль была особенно сильной, все мысли Сьюзан сводились к одному: «Почему я? Почему это произошло со мной? Как мог Господь позволить такое?» Глупый, бессмысленный вопрос.