Он замер и прислушался. Голоса приближались. Мелькнула мысль, что нужно драться. Он не позволит снова запереть себя в подвале! Да и оставить такую долгожданную еду было немыслимо! Но здравомыслие победило.

Ухватив столько яблок, сколько смог удержать, Ник пригнувшись юркнул в кусты.

Старые яблони в сумерках выглядели зловеще. Ветки мотались на ветру, словно плясали пьяный танец. Кусты вокруг вторили нестройным шуршанием. Зато ветер стряхнул на землю спелые плоды с верхушки. Пока Скай хрустел одним яблоком, Пит насобирал их в полу плаща целую кучу. Даже угостил парочкой застоявшуюся под навесом лошадь.

Кобылка, за день слопавшая всё оставленное ей сено, выглядела не слишком довольной, но угощение приняла.

Перетертые в крупу и прокаленные орехи, уваренные с яблоками, оказались изрядно кисловаты, но проголодавшиеся за день парни умяли весь котелок с удовольствием. Разгаданная тайна поднимала настроение и аппетит.

После насыщенного дня очень хотелось еще и спокойную ночь. Но этой мечте сбыться было не суждено. Лошадь никак не желала успокаиваться. Ржала, взбрыкивала, а потом принялась бить задними копытами в стену домика, так, что посуда на полке задрожала.

— Да что ж это такое? — возмутился Скай. — Она что, обижается, что её днем не прогуляли?

— Пугает её что-то, — пояснил Пит. — Надо идти проверять. Скорее всего, ерунда, ветер ветками скребет. Но лучше убедиться.

Он зажег лампу и быстро оделся. Вышел за дверь, но тут же вернулся за топором.

— Кажется, волки. Какая-то тень в кусты метнулась.

Скай, всё равно уже разбуженный, принялся натягивать одежду.

Волки, если это были они, с двумя людьми предпочли не встречаться. Лошадь, почувствовав защиту, принялась неторопливо пожевывать соломинки. Скаю тоже захотелось есть. Ночью вообще есть хотелось особенно сильно, тело словно бы недоумевало: разве можно по ночам вставать не для того, чтобы чем-нибудь подкрепиться? Пришлось хрустеть припасенными в кармане орехами.

Побродив вокруг домика и так и не дождавшись волков, парни замерзли и вернулись в тепло.

— Ты ложись, — сказал Пит, ставя лампу на стол. — А я постерегу. А то ведь только задремлем, эти заразы вернутся.

Скай снял сапоги и, не раздеваясь, вытянулся на тюфяке. Сон не шел. Ни на правом боку, ни на левом, ни на спине.

— Пит! — окликнул он наконец кучера. — Скажи-ка, а когда на вас с Донни упала гаргулья, там ничего странного не было?

— Не считая падающей каменной страшилы? Да вроде нет. Хотя я бы и не заметил, наверное. Только и успел облиться холодным потом да в сторонку прыгнуть. До сих пор себя корю, что слабовато Донни дернул. Чуть сильнее бы — и нога бы уцелела.

— Холодным потом, говоришь?

— Ну да, бывает, знаешь ли, такое, когда на тебя раззявленная каменная пасть несется.

— Ты и пасть разглядеть успел?

— Успел. Зубищи вот такенные, — какие именно у гаргульи были зубищи, Скаю из-за печки было не видно, но по голосу было понятно, что солидные.

— Пит, ты только не сердись, но по-моему, гаргулья была не настоящая.

— Эй, я что, сочиняю, что ли? — возмутился кучер. — Я бы тогда чего поубедительнее придумал, чем каменюка, которая сперва падает, а потом на месте опять, и снова целая. Это ж нарочно не придумаешь!

— Нет-нет! — поспешил объяснить волшебник. — Именно это вы и видели. А еще там было холодно и как будто мокро, но когда всё закончилось, мокрым ты вовсе не был.

— Может быть, — с сомнением сказал Пит. — Я точно не помню, не до того было, чтобы о мокрой рубашке печься.

— А я уверен, что мокрой она и не была. Ну, или не так сильно, как ты это почувствовал. Это тоже волшебство духов. Есть такой гад, называется Пугало. Питается страхом, как ты уже, наверное, понял. Когда он большой и долго живет на одном месте, то может насылать очень убедительные видения. Настолько, что твоё тело ему верит. Я такого гонял по иллюзорным кустам, весь потом исцарапанный ходил. Вот и у Донни мышцы повреждены, а кость целая. Но сам Донни настолько поверил в свою травму, что продолжает чувствовать, будто она сломана. Похоже?

— То есть, эта сволочь показала нам страшную картинку, а мы чуть оттого не померли? — возмутился Пит.

— Не совсем картинку. Пугало не может придумать что-то своё, оно меняет ваше восприятие мира. Оно вообще не то, чтобы разумное. Чтобы были заросли — нужен хотя бы один куст. Чтобы гаргулья с крыши упала — она должна там стоять. Но с настоящими кустами и гаргульями ничего при этом не происходит. Поэтому она по-прежнему на месте, а я не чувствую там остаточной магии — там просто не было такого выплеска силы, от которого следы остались бы надолго.

— А зачем он нас так припечатал? Это ж, я так понимаю, был привратник?

— Наверное, хотел, чтобы вы убрались? Он же старик, всю жизнь тут прожил, правильно?

— Вроде, да.

— Ну вот и представь: служишь ты господину верой и правдой, в тайных опытах помогаешь, с собой позволяешь невесть что проделывать. Господин же наверное не с себя начал опасные эксперименты!

— Это уж наверняка! — согласился кучер.

— Вот! А тебя на старости лет из родного дома гонят. Возьми мол денег, да вали на все четыре стороны! Ну не обидно ли?

— Обидно, — признал Пит. — Тогда понятно, старик вполне мог решить, что если тут произойдет парочка ужасных происшествий, то новые хозяева сюда и носа не покажут. Ну, будут, может, за налогами приезжать, но жить точно не останутся. А что с ним потом случилось?

— Точно не знаю. Может, он Тёмного духа сам в себя подселил. Прожить подольше хотел или ещё что. Старик же уже был, наверное и здоровье пошаливало. Призвал, а справиться не смог. А может, совпало так. Помер, а тут и дух, как это обычно и случается. Ну а дальше дух уже сам решает, когда уходить. Скучно ему становится довольно скоро.

— Слушай, а это ведь получается, что у привратника тоже волшебный дар был? Или этими кругами любой может духов вызывать? — заинтересовался Пит. — Ты, вроде, говорил, что он не был волшебником?

— Волшебный дар есть почти у всех, только у большинства он совсем слабый, — объяснил Скай. — Тут как с музыкой, например. Есть совсем немножко тех, кому медведь на ухо наступил. Есть большинство, те, кто виртуозно играть не будет, но на дудочке хотя бы простую мелодию сыграть может, ну или напеть что-то. А есть те, у кого и слух, и интерес совпали. И если повезет попасть в обучение, то получится музыкант. Или волшебник, соответственно. А круги или там зелья — это как выучить на инструменте пару мелодий, чтобы девушку впечатлить. Больше ты ничего не сыграешь, но, если приложить достаточно старания, мелодия получится вполне сносная, если ты не совсем уж бездарен. А таких, как я уже сказал, мало.