отличие от земных коллег. Кто-то курил длинные тонкие трубки, другие что-то пили из плоских керамических чаш. На циновках, заменяющих прилавки, в беспорядке был разложен товар. Медная и глиняная посуда, простые украшения с полудрагоценными камнями и керамикой, цветные специи, вяленое мясо. Аню передёрнуло от вида сушёных насекомых в мешке, а когда какой-то покупатель попробовал местного таракана, и вовсе замутило.

– Лета, мы ведь не будем их покупать с собой? – умоляюще спросила она.

– Паасуров-то? – удивилась Лета. – А ты хочешь?

– Не-е-ет! – испугалась Аня.

– Они хороши за долгими беседами, но малопитательны. Я думаю, мы купим чего-нибудь более подходящее для долгой дороги. О, например, мяса пустынок!

Аня сглотнула, надеясь, что местные пустынки имеют мало общего с земными насекомыми. К счастью, тёмно-бордовые полоски походили на обычное вяленое мясо, и девочка выдохнула.

Увидев, что Лета достала мешочек с белыми кристалликами, продавец оживился, а попробовав пальцем на вкус, поднял брови:

– Ай, харо-о-ошая соль! Но крупновата. Я за мешочек дам… – он прикинул что-то в уме, – три связки пустынок и насыплю пять горстей паасуров.

– Прости, почтенный торговец, но я знаю, что соль из белой пустыни стоит куда больше. То, что ты назвал, можно отдать за горсть.

Продавец явно был настроен поторговаться всласть, но Лета что-то негромко ему сказала, и тот с кислой миной кивнул, доставая весы. Обмен состоялся, и довольная те-ранги отошла от навеса.

– Что ты ему сказала? – удивилась Аня.

– Напомнила закон путников.

– Это как?

– Если у путника впереди дальняя дорога и времени совсем-совсем нет, во всех трёх пустынях торговцы обязаны назвать ему цену, превышающую минимальную не более чем на четверть. Нарушить этот закон никто не может, иначе путешественник пожалуется наместнику и виновника забьют палками. А такого никто не хочет, конечно. Это мне брат рассказывал – он много чего знает!

– Жуть!

– А как иначе? Иначе и соблюдать не станут. А теперь нам нужна вода. Идём! – Лета и Аня спешились у «прилавка» со съестным, Моату скользила рядом.

– А если мы соврём?

– Тогда наше описание разнесут по базарам другие караванщики и при встрече убьют, а товаров мы больше нигде не получим. Закон путников чтут, иначе он перестал бы работать и всем было бы плохо. Могут, конечно, и не узнать, но торговцы редко бывают в убытке, а ложь рано или поздно выходит из-под песка.

После «прилавков» с тканью пошли тенистые проёмы, заставленные огромными конусовидными кувшинами. Довольно грубыми, но расписанными охристыми узорами. Здесь толкучка была особенно ощутима. Стараясь не отстать от Леты, Аня оглядела толпу. И вдруг с замиранием сердца встретила взгляд той самой женщины, которую приметила у входа на рынок.

– Лета, – тихонько подёргала она за рукав спутницу.

– Сейчас, я только куплю…

– Лета, там опять эта женщина. Она смотрит прямо на нас.

Мужчины в очках нигде не было видно, но это пугало ещё больше. Вдруг он поджидает где-то в засаде? Юная те-ранги осторожно обернулась. Женщина сделала вид, что интересуется тканью, но, к счастью, Лета успела заметить её взгляд, направленный на Аню.

– Бежим, – тихо сказала она и принялась активно протискиваться к выходу с базарной площади.

Когда толпа закончилась, они побежали. Моату легко и быстро скользила чуть впереди, но седлать её не было времени, а бежать становилось всё труднее. Воздух густел от жары, пот пропитывал одежду. Обернувшись, Аня снова увидела Привратницу, следовавшую за ними уже открыто. Она не бежала, но и не теряла их из виду, несмотря на кривые альмандхакурские улочки.

В очередной раз попытавшись свернуть, девочки угодили в тупичок между стенами домов и заборами.

– Ты уверена, что она так опасна? – уточнила запыхавшаяся Лета. – Мы сможем с ней справиться своими силами?

– Не знаю, – пожала плечами Аня, которая предпочла бы и не узнавать.

Глухой топот приближался. Видимо, Привратница ускорила шаг. Аня привычно потянулась к холодной нити внутри, сформировав над ладонью снежок. Она уже приготовилась увидеть преследовательницу, когда в стене сбоку открылась грубая неказистая дверца, обнажив полутёмные глубины выкрашенного побелкой домика.

Смуглая девушка чуть старше Ани, с красивой копной тёмных волос, одетая как танцовщица из сказок Шахерезады, приложила палец к губам и поманила девочек внутрь.

– Моату, вверх! – коротко приказала Лета.

И, к удивлению Ани, змееходка без труда вползла на крышу подобно огромному живому вьюнку. Девочки же нырнули в дом прямо перед носом Привратницы. Но длилась радость недолго.

Резкая боль в затылке.

И темнота.

6

В плену

Приходить в себя оказалось тоже неприятно. Мутило и болело основание черепа, а может, и вся спина. Тем более что лежала Аня на жёстком холодном полу. Как через толщу воды, в темноте слышался чей-то голос. Постепенно вместе со зрением вернулся и слух. В первый миг девочке показалось, что она лежит в уютной комнате, освещённой только настольной лампой. Правда, через пару мгновений из полумрака проступили очертания грубых известняковых плит с замысловатыми узорами. Эти знаки напоминали египетские иероглифы, но прочитать их, как книжку в Форе, Аня не смогла. Видимо, это не было письменностью. Или снова давала сбой местная магия. Помещение освещала едва горевшая масляная лампа в нише.

– Аня! – обеспокоенно произнесла рядом Лета, кажется, уже не в первый раз.

– А… ой, что случилось? Нас заманили?

Лета выглядела неважно, как наверняка и сама Аня. Под глазами те-ранги залегли тени, заметные даже при скудном свете. Тёмные кудряшки смялись и торчали в разные стороны. На правой скуле под светлой татуировкой виднелась ссадина.

Аня, с трудом приняв сидячее положение, даже потёрла собственную щёку, хотя не чувствовала никаких повреждений.

– Глупая дочь у нашей Старшей Матери, – грустно покачала головой её спутница. – Прости, Аня. Ну как же можно было не понять! Брат же рассказывал мне о пустынных разбойниках! Глупая! – Лета тряхнула волосами и отвернулась. – А я-то размякла, как сытая куффа. Думала: «Это же Альмандхакур! Что здесь может случиться?» Второй раз уже тебя подвожу, сабихо!

Юная те-ранги готова была посыпать голову воображаемым пеплом и, похоже, собиралась каяться ещё час, но её прервал шорох открывшейся тяжёлой двери.

Первым в комнатку протиснулся щуплый светлокожий мальчишка лет четырнадцати – грязный и оборванный, но в кожаном шлеме с очками, как у земных авиаторов начала прошлого века. В вытянутых руках он сжимал какой-то странный прибор, похожий на медную спутниковую тарелку на рукоятке. Паренёк сверкнул на пленниц серо-голубыми глазами, но ничего не сказал.

Следом вальяжно и прямо, широким шагом ступил через порог настоящий арабский принц. По крайней мере, именно такими их обычно представляла Аня, когда