каменными скамьями в нишах, покрытыми роскошными коврами, перетекала в следующую. Справа всю стену занимал вольер с разными птицами. Тут были и похожие на попугаев, и совсем не походящие на земных миниатюрные «птеродактили» – так Аня про себя окрестила беспёрых кожистых птиц с длинными и зубастыми клювами. Они прятались в искусственных камнях в стене вольера, откуда чёрными глазами-бусинами следили за вошедшими.

– Ага, Виду, – рассеянно кивнула Аня, отвечая на заданный раньше вопрос, но при этом изучая диковинных крылатых питомцев.

– Если она вернётся, – негромко подала голос Лета, – магии снова станет много, и вода тоже придёт. Так говорит мату-химра.

– Похоже на сказки старухи с базара, – вдруг презрительно качнула головой Атааль, снова став неприятной. – Ладно, до золотого часа ещё есть время, поэтому можете осмотреть мои покои. Ватар останется с вами. А я должна встретиться с казначеем – на пир надо являться в блеске и великолепии.

«Да куда уж великолепнее?»

Впрочем, чужие мысли на этот счёт Атааль явно не волновали. Она нырнула за дверь, больше не интересуясь судьбой своих пленниц.

– Дура! – Аня показала язык закрывшейся двери.

Лета хихикнула, но тут же посерьёзнела. Бросив косой взгляд на Ватара, севшего по-турецки на один из ковров, она прошептала:

– Сабихо, кажется, у нас появилась возможность убежать. Подземник не станет останавливать, а я могу позвать Моату. Она и по отвесной стене нас спустит на землю.

– Подземник хорошо слышит, – перехватил инициативу мальчик-раб. – Ты права, горбатая, мне всё равно, что с вами будет, но если она, – он кивнул на Аню, – и правда может найти Виду, ты не должна ею рисковать. Там вокруг дворца постоянно ходят курии, а под навесами на крышах дежурят лучники. – Он меланхолично почесал левый бок, на котором Аня заметила белый шрам. Однако это не помешало ей обидеться за свою новую подругу.

– Ты чего её обзываешь? – нахмурилась девочка. Спина самого Ватара горбатилась лишь худыми лопатками без всяких уродливых наростов.

– Обзываю? – Кажется, он очень удивился. – Она же и есть горбатая.

– А если я тебя назову… – Аня задумалась, пытаясь понять, что в его внешности может наглецу не нравиться, и тут её осенило: – Рабом?

Ватар потемнел глазами и тихо произнёс:

– А я и есть раб. – Он встал и, не глядя на девочек, ушёл вглубь светлых покоев Атааль.

Аня оглянулась в поисках поддержки Леты. В ответ та пожала плечами:

– Подземники гордые.

Гордые или нет, но они люди, их нельзя в рабстве держать! Ане стало стыдно. Сколько Ватар уже терпит издевательства этих рабовладельцев? А она ему это ещё и припомнила.

– Ватар, подожди! – она шагнула следом за мальчишкой. – Прости, я не хотела тебя обижать. Ты не раб и обязательно сможешь отсюда выбраться!

В ответ раздался горький смешок, а потом парень затянул какую-то заунывную мелодию, показывая, что разговор закончен. Он снова сидел на полу, скрестив ноги, и в одной руке держал свой диковинный прибор, не позволявший Ане колдовать.

Мелькнула мысль, что зря она с ним так обошлась. Могли бы подружиться. И тогда кто знает – может, он мог бы выключить ненадолго свою «глушилку».

Аня огляделась. Охристые стены, местами задрапированные коврами, яркие вышитые подушки. Невысокий «подиум», занавешенный прозрачной шелковистой тканью и застеленный огромным количеством тонких цветастых матрасов или одеял, скорее всего был ложем, где спала Атааль. Здесь же стояло несколько расписанных птицами и узорами ваз в половину роста человека и пара больших кованых сундуков. Узкие окна чем-то напоминали бойницы замка Вит, но тут их заливал золотистый дневной свет, приглушённый синими мелкоузорчатыми ставнями.

В углу комнаты стояла выточенная из камня чаша, где, как оказалось, была чистая прозрачная вода. Поблизости обнаружились медный кувшин и кусок светлой ткани, видимо служащий полотенцем. Аня решила, что не будет ничего страшного, если она хотя бы умоется. Но, закончив процедуру, заметила на себе восхищённый взгляд Леты и напряжённый – Ватара.

– Э-э-э… что случилось?

– Это же вода-а-а, – протянула Лета. – Она на вес драгоценностей у нас. Ты умылась чужой водой. Теперь хозяин может на тебя сильно… обидеться.

– Я не знала, – растерялась Аня.

– Ох, прости меня, сабихо! Снова я сделала глупость: и не предупредила тебя сразу, и сейчас на глупых птиц засмотрелась. Но ничего… скажем, что это глупая те-ранги умылась чужой водой. Тебе ничего не будет, а я хоть так искуплю свою вину.

Ответить Аня не успела. В покои ворвалась Атааль. Не обращая внимания на пленников, она подняла с тёмного деревянного столика медное зеркало. Увиденное явно устроило юную рабовладелицу – она широко улыбнулась своему отражению.

Сейчас на девушке были широкие круглые серьги с подвесками. Созданные из золота, разноцветной эмали и полудрагоценных камней, они мягко переливались в солнечном свете, пробивавшемся из-за ставней. Тонкий широкий обруч из золотых пластинок на голове местами терялся в тяжёлых волнах чёрных волос, напомнивших почему-то о Машкиной косе, которую подруга мечтала отрезать. Шею украшало драгоценное ожерелье из десятков тонких цепочек, пластин с орнаментами. На руках блестели перстни с изображением черепахи и браслеты.

Ане показалось, что это как-то даже чересчур, словно Атааль нацепила на себя всё блестящее, что смогла найти, как сорока. Но сама разбойница так не думала. Она картинно развела руки в стороны:

– Ну? Как я вам?

– Красиво, – искренне выдохнула рядом Лета.

Что-то в ответ буркнул Ватар. Аня решила держать оборону до последнего. С чего это вдруг она должна хвалить наглую рабовладелицу?! Пускай сперва человеком нормальным станет.

Атааль быстро взглянула на неё, но ничего не сказала. Только ещё шире улыбнулась:

– Сегодня пир в честь высоких гостей наместника. Мы с братом приглашены как равные. А тебя, – Атааль ткнула в сторону Ани, а затем указала на Ватара, – и тебя я возьму с собой. Её – как свой лучший трофей, а ты, подземник, сам знаешь зачем.

Ватар поморщился, но промолчал.

– А ты, – на сей раз изящный палец указал на Лету, – до нашего прихода уберись в моих покоях.

Согласия Атааль не услышала, да, похоже, и не ждала его. Подошла к столику, где стояла ваза с орехами и фруктами, и принялась задумчиво кидать в рот спелые виноградины.

Аня почувствовала, как от раздражения и голода сводит скулы, но Лета заговорщицки шепнула:

– Я как раз посмотрю, можно ли отсюда выбраться, сабихо.

Через несколько минут в покои Атааль как тени проскользнули молчаливые девушки-служанки. Растительными губками они умыли госпожу, уложили ей волосы в высокую причёску и нанесли на лицо местную косметику, больше похожую на краски. Когда они закончили приготовления, на плечи девушки легла длинная прозрачная туника из