Произнося все это, он внимательно посматривал на лежащую на кушетке Вэй Инло.

Девушка действительно выглядела так, словно только начала оправляться от тяжелой болезни, она даже не могла самостоятельно спуститься с кровати – чтобы подойти и отблагодарить Ли Юя, ей пришлось держаться за Минъюй.

– Правда? Как жаль, что я совсем не разбираюсь в искусстве, дарить мне такой шедевр – только растрачивать его впустую. К тому же эта картина слишком дорогая, я не могу ее принять. Отнесите ее обратно.

– Старшая наложница, – горько усмехнулся евнух, – давайте начистоту: император уже жестоко наказал младшую супругу Цзя, так что просто возьмите картину и отправляйтесь в павильон Янсинь, чтобы лично отблагодарить его величество.

Вэй Инло охнула и потерла рукой колено.

На самом деле ее рана была не такой серьезной и благодаря усилиям Е Тяньши уже почти зажила, мази и повязки она накладывала специально, чтобы произвести впечатление на других, особенно на Хунли.

В тот день при встрече с младшей супругой Цзя в саду Юйхуа она без всякого сопротивления опустилась на колени.

Раз уж Цзя оказалась так недальновидна, что решилась причинить ей вред у всех на глазах, глупо было бы упустить такую возможность.

Ли Юй смотрел на ее колено. На самом деле Хунли уже трижды допросил Е Тяньши и знал, что она поправляется, но ведь раны душевные заживают куда дольше телесных – он терзался и чувствовал себя виноватым из-за того, что по одному слову младшей супруги Цзя убрал табличку Вэй Инло.

Вот только правителю трудно признавать свои ошибки.

А потому по его поручению с повинной пришел слуга:

– Старшая наложница, я давно служу его величеству, но никогда еще не видел, чтобы он был так к кому-нибудь привязан! Ладно, пускай вы не хотите явиться к нему сами, но я скажу Придворной канцелярии вернуть вашу табличку, хорошо?

– Боюсь, ничего не выйдет. – Вэй Инло издала легкий стон, пальцы ее все еще лежали на израненном колене. – Я ведь даже ходить сейчас не могу, как я могу услужить императору? К тому же, кхе-кхе… у меня последние пару дней першит в горле, я бы не хотела заразить императора, лучше подождать, пока все пройдет.

Ли Юй так и не смог ее уговорить. Не тащить же ее в павильон Янсинь силой? Страшась императорского гнева, он доставил весть. Хунли, разумеется, вышел из себя и быстрым движением смел лежащие перед ним таблички.

– Не гневайтесь, ваше величество!

– Раз она того не желает, так теперь до конца дней не будет больше в моей постели!

– Но… Слушаюсь!

Священное слово правителя было изречено, приказ отдан, а Хунли… опять терзался сожалениями. Несколько дней после этого он смотреть не мог на Ли Юя: винил евнуха в том, что тот не дал ему времени передумать, а поторопился объявить о решении в виде высочайшего указа.

Ли страдал не меньше: то господину не нравился принесенный им горячий чай, то казался нехорош слишком высокий голос евнуха, одни недовольства сменялись другими. Долго так продолжаться не могло, ведь жизнь евнуха полностью зависит от расположения господина. Поразмыслив, Ли вновь отыскал Инло и намекнул:

– Император редко меняет решения, так почему бы не признать свою вину? Разве упрямство стоит гнева императора?

Вэй Инло улыбнулась и промолчала, но не покорилась.

Весть о том, как Ли Юй, понурив голову, вышел из дворца Яньси, облетела все покои и тихо проникла во дворец Чжунцуй, достигнув ушей благородной супруги Чунь.

Чунь взяла с нефритовой шахматной доски фигурку и долго не опускала.

– Что о себе думает эта Вэй Инло? – Ее соперницей в шахматной партии была столь же хорошо осведомленная в делах дворца Налань Чуньсюэ, и она тоже была в курсе действий Вэй Инло, но не понимала хода ее мыслей. – Она не боится, что если разозлит императора, то потеряет его расположение?

Черная пешка опустилась со звонким «так!», а благородная супруга Чунь холодно произнесла:

– Каждая женщина в мире считает себя особенной, что уж говорить о тех, кого в самом начале пути озарила милость императора. Но время идет, и они обнаруживают, что для него особенных не существует.

Налань, подумав, решила, что слова ее собеседницы разумны, и подняла белую пешку.

– Вы правы, госпожа. Эта Вэй Инло думает, что если будет строить из себя особенную, то заставит императора волноваться. Вот только в голову ей не приходит, что господин не простой смертный. Всемогущий владыка не будет сходить с ума из-за женщины, словно обычный мужчина.

И все же всемогущий владыка – такой же человек, как и прочие.

Когда все мысли того, кто поставлен превыше прочих смертных, занимает женщина, с него слетает все наносное, вся блестящая мишура, и он превращается в обычного мужчину.

Ли Юй вернулся в павильон Янсинь и передал ответ Вэй Инло, а потом осторожно поднял голову, чтобы посмотреть на собеседника.

Хунли стоял у окна, заложив руки за спину.

Сперва Ли думал, что император будет раздосадован, может, даже разгневается и придумает для Вэй Инло очередное наказание, но после долгого молчания тот только вздохнул.

– Ей ведь не понравились «Осенние краски вокруг гор Цяо и Хуа»? – Помедлив немного в нерешительности, он спросил: – Как ты думаешь, что может прийтись ей по душе?

Ли Юй не нашелся с ответом.

Глава 124. То дальше, то ближе

Все мужчины самодовольны, а у Хунли гордости хватило бы на четверых.

Он знал, что неправ, но не мог унизиться до извинений или хотя бы до визита во дворец Яньси.

Вот только день за днем он теперь наведывался во дворец Шоукан.

Что его туда влекло? Кроме вдовствующей императрицы, там можно было встретить Вэй Инло.

Мать-императрица любила развлечения не меньше молодежи, а потому старшая наложница стала ее любимицей: когда она не исполняла роль Цзя Баоюя, то была Ду Линян; если не декламировала из «Сна в красном тереме», то пела партию из «Пионовой беседки»[16].

Вот и сегодня император отправился с визитом к матери. Он скользнул взглядом по окрестностям, почувствовал разочарование, но он не выдал его ни звуком, ни жестом:

– Сын почтительно приветствует матушку вдовствующую императрицу.

Та не стала вставать, зато супруги и наложницы вокруг нее поднялись с поклоном:

– Приветствуем, ваше величество.

Каждый думает о себе.

Раз Хунли стал таким почтительным сыном, то женщинам оставалось только постараться его в этом перещеголять.

Раньше во