Флинн решила остаться здесь как можно дольше. Она не горела желанием ночевать в коридоре – как и встретить в своём купе мадам Флорет в ночной рубашке.

Пустив в ванну на ножках в виде позолоченных львиных лап горячую воду, она задумалась о Йонте. Что ей было нужно – так это какие-нибудь следы его пребывания в поезде.

Может, что-то у него в этом поезде не сложилось с учёбой? А может, он всё-таки был таким же безбилетником, как и Флинн?

На полке рядом с окном она обнаружила своё имя и вытащила два пушистых сине-зелёных банных полотенца. Получил ли Йонте такие же два года назад?

Погрузившись в свои мысли, Флинн рассматривала странный прибор на краю ванны – автомат, строгающий в воду кусок мыла. «Как картошку чистит», – подумала Флинн. Ничего подобного в Брошенпустеле не было. А возможно, и вообще больше нигде. Йонте сделал бы что угодно, чтобы остаться в таком удивительном месте, как это.

После ванны Флинн снова влезла в свою одежду, потому что пижамы у неё с собой не было.

Несколько минут она провела, разглаживая на коленях открытку от Йонте и вновь безрезультатно выискивая какие-нибудь следы. Когда рядом в коридоре громко хлопнула вагонная дверь, Флинн быстро засунула открытку в карман брюк, насухо вытерла волосы и погасила свет.

Выйдя в коридор, она успела увидеть, как из вагона в направлении хвоста поезда вышла Гарабина.

Флинн напряжённо смотрела ей вслед. Дальше не было ни спальных вагонов учеников, ни ванных комнат павлинов. Зачем же Гарабина заявилась сюда ночью?

Секунду поколебавшись, Флинн пошла за ней. Надежда застать Гарабину за каким-нибудь запретным занятием была сильнее страха, что её застукают после десяти часов за пределами её вагона. Она представила себе лицо Гарабины, когда та узнает, что у Флинн есть на неё компромат. Это немного уравновесит их отношения – а большего Флинн и не нужно. За окнами серые сумерки окончательно перешли в бархатную чёрную ночь. Было холодно. Когда она вышла в тамбур, в ушах у неё завыл ветер, и, поспешно перейдя по шаткому мостику, она зашла в спальный вагон обслуживающего персонала. Он выглядел так же просто и благородно, как и спальни учителей, но представить себе здесь Гарабину Флинн не могла. Она быстро перешла в следующий вагон.

Здесь тоже царила тишина – мёртвая тишина, без всякого перестука колёс. Флинн шла по узкому коридору, и ноги её беззвучно утопали в пушистом ковре.

В этом коридоре была одна-единственная дверь, закрытая и без всякой таблички. Ручка была не такой захватанной, как все остальные в поезде, и воздух застоялся, словно уже несколько десятков лет здесь не появлялась ни одна живая душа.

Флинн мгновенно догадалась, где находится: это был Последний Вагон. Что там сегодня вещала мадам Флорет? Правило номер семь или что-то вроде того: посещать это помещение запрещается. И что здесь потеряла Гарабина? Её нигде не было видно.

Среди этой тишины, пахнущей прошедшими временами и забвением, Флинн стало жутковато. Она решила вернуться в вагон персонала, а завтра рассказать обо всём Пегс и Касиму. Они наверняка будут не против выдвинуть парочку предположений по поводу ночных вылазок Гарабины.

Флинн спешно покинула Последний Вагон и проскочила вагон персонала. Но как только она оказалась в тамбуре спального вагона учителей, в маленьком окошке железной двери мелькнула полоска света и в нём обозначилась чья-то тень, становящаяся всё больше. Мадам Флорет! Она наверняка заметила отсутствие Флинн.

– Нет-нет-нет, – бормотала Флинн, озираясь в поисках укрытия. Потом она всегда сможет сказать мадам Флорет, что сидела в туалете, потому что её укачало. Или что-то ещё в этом роде.

Однако все купе в вагоне для персонала были заперты, вламываться в помещение Последнего Вагона Флинн тоже не хотела и поэтому помчалась назад, через эти два вагона к хвосту поезда. Она распахнула дверь и, с трудом переводя дыхание, выскочила в самый последний тамбур.

Только это был никакой не последний тамбур. И попалась она здесь вовсе не мадам Флорет.

– Привет, – сказал Даниэль. Он стоял в длинном открытом вагоне, находящемся за Последним, на своего рода крытой смотровой площадке. Увидев Флинн, он быстро потушил недокуренную сигарету и вытряхнул через перила бумажный стаканчик, но она успела заметить, что тот был полон пепла. – Так и думал, что ты ещё не спишь, – сказал Даниэль, – после такого судьбоносного дня.

По-видимому, он абсолютно не представлял, насколько уже поздно. Или ему было наплевать.

– Хм, – хмыкнула Флинн в сомнениях, не последуют ли за этим какие-нибудь неприятности. Она оглянулась на Последний Вагон, надеясь, что мадам Флорет не придёт в голову искать её здесь, снаружи. – Вы думаете, он судьбоносный?

– Что? – переспросил Даниэль. Он крутил в руках пачку сигарет, словно собирал кубик Рубика. Заметив, что делает, он поспешно сунул её в карман жилета.

– День – судьбоносный? – повторила Флинн.

– Ну, – Даниэль внимательно разглядывал её, – по крайней мере для нас. Ты тут первый безбилетный пассажир с… за всё время.

На лице Флинн мелькнула улыбка. Значит, у Йонте действительно был билет! Разумеется, он у него был. Он ведь незаурядный, одарённый и честолюбивый. Он верил в себя и в то, что может что-то совершить. В конце концов, он Йонте.

– Время, проведённое в поезде, всегда судьбоносное, – продолжал Даниэль, очевидно обрадованный её улыбке, – даже для непава вроде тебя и… – Он замолчал.

– …и Фёдора, – подсказала Флинн.

Даниэль слегка вздрогнул:

– Да, Фёдора. Конечно. Он выручает нас, работая кочегаром.

Вслед за Даниэлем Флинн тоже выглянула в ночь. Ветер свистел у неё в ушах и гнал на смотровую площадку волны тьмы. Вдали светился огнями какой-то город, словно Фата Моргана в бесконечной Вселенной.

Несколько секунд они прислушивались к перестуку колёс под ногами, потом Флинн кашлянула. Тишина казалась ей неприятной.

Даниэль взглянул на неё так, словно совсем забыл, что она рядом.

– Мне тут подумалось, – сказал он, – что мы ещё совсем не говорили о твоих родителях.

– О маме, – поправила Флинн. Отца у неё не было – по крайней мере с тех пор, как она себя помнила.

– Да, о маме, понимаю, – сказал Даниэль. В его глазах что-то сверкнуло, как маяк в тёмном море. – Несколько минут назад я уведомил центральное бюро Всемирного экспресса. Они управляют всеми делами поезда. Сейчас твоей маме, должно быть, уже всё сообщили. Бедняжка, наверное, заболела от волнения.

Флинн в этом сомневалась. Она ещё помнила, как её сводный брат Янник однажды полтора дня провёл у друга, пока мама обнаружила, что его нет дома. Но Даниэлю этого не понять. Флинн ведь и сама не понимала.

– Ты, вероятно, уже заметила, что мы тут не особо жалуем современную электронику, но в твоём особенном случае ты, разумеется, можешь звонить маме сколько захочешь.