— Ты выходил в ванную комнату, ты что-нибудь слышал? Шаги, шорох, треск пола… любой звук? Может, дверь открылась?

— Ничего, было тихо. Не помню… Понимаешь, я был… как тебе сказать… Она мне нравилась, и я думал… мы вдвоем, ночью, понимаешь? Я был на взводе, как после бутылька, я вообще ничего не слышал, одна мысль долбила: мы вдвоем ночью…

— Понимаю. В коридоре горел свет?

— Горел ночник.

— Ты знаешь, где комната дяди Паши?

— Знаю. В конце налево.

— Нужно разбудить. Займись снимками, а я схожу к нему, пусть вызовет полицию. Потом к Рубану, посмотрю, как он.

— Народ будить?

— Пока не нужно. — Федор посмотрел на часы. Было без двадцати четыре.

— Что это, Федя?

— Убийство.

— За что?

— Скорее почему. Не знаю. Мотив нам пока неизвестен.

— Федя, это Мишка! Он ревновал! Он так на меня смотрел… сожрал бы заживо! Дрянной тип!

— Не знаю, — повторил Федор. — Ты ее сфотографировал?

— Господи, нет! Конечно, нет!

— Нужно.

— Рубану скажешь?

— Если он спит, будить не стану. Попрошу дядю Пашу посидеть. Сказать придется, сам понимаешь.

— Я не понимаю, при чем здесь она?

Иван то ли намеренно, то ли случайно избегал называть Зою по имени.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… все! Всю эту чертовщину! Ты же сам говорил… что-то варится вокруг! Журналист, собака, письма! Теперь… она. Каким боком она? Она вообще случайный человек, ее Мишка привез. Ей здесь не нравилось, она хотела уехать… Лучше бы она уехала! А теперь сидит около куклы… теперь их две… неживых! — Иван, вытаращив глаза, смотрел на Федора. — Почему около куклы? Никто не знал, во сколько мы договорились встретиться… вроде Мишка мог проснуться, проследить… больше некому! Или убийца ожидал ее, или она застала его врасплох… что-то он там делал…

— Не думаю, — сказал Федор. — Она бы окликнула того, кто там был, ты бы услышал голоса… хоть что-то.

— Не факт, Федя. Она вошла, увидела, сказала что-нибудь, принимая за игру, шепотом… ну вроде: «Ты тоже на фотосессию?» Могло так быть? Понимаешь, ее поза вполне естественна, поверь… ее туда не принесли, понимаешь? Я же вижу… Когда ее… она сидела, понимаешь? Она сама уселась у ног куклы… — Он вдруг ахнул: — Убийца стоял за креслом! Когда она вошла, она никого не заметила! За портьерой!

— А кто зажег свечи?

— Она! Пришла, зажгла, села рядом с креслом. А он сзади…

Федор с сомнением покачал головой:

— Не факт, что сама. Не мог он стоять за шторой. Она курила?

— Нет!

— Значит, зажигалки у нее не было, спичек я тоже не вижу.

— Почему он не мог стоять за портьерой?

— Потому что первым мог прийти ты, а не Зоя. И ему пришлось бы стоять за шторой все время, что вы там были. То, что ты опоздал, случайность.

— Тогда я вообще ничего не понимаю! Откуда он знал, что я опоздаю?

— Он не знал, или… стоп! Дай-ка твой мобильник! Ты поставил будильник на два тридцать, так?

— Так, я же говорил. — Иван достал из кармана брюк мобильный телефон, протянул Федору. Тот посмотрел, протянул обратно Ивану. Тот вытаращил глаза:

— Что за черт! Три часа! Этот чертов будильник стоит на три часа! Я не опоздал… то есть опоздал… не понимаю, как я мог так облажаться!

— Ты когда выставил будильник?

— После ужина.

— Мобильник был все время с тобой?

— Черт его знает! Помнишь, мы потом еще пошли прогуляться, светила луна, прояснилось…

— Или ты, по твоим словам, облажался, или убийца выставил другое время. Кто еще ходил гулять под луной?

— Да все вроде. Кроме тебя, ты сказал, что пойдешь к Рубану. Знаешь, Федя, если ты прав и убийца переставил время, то неважно, кто ходил. Все пошли одеться и выходили кто раньше, кто позже. Если я оставил мобильник в гостиной, кто угодно мог, а потом пошел гулять.

— Ты прав. Если предположить, что убийство было подготовлено, то часы переставили. Если нет… то убийца рисковал и очень спешил. Я думаю, он ожидал ее за дверью, и когда она вошла, он накинул ей на шею шарф… сразу. — Он помолчал, потом добавил: — Он мог сразу уйти, но он зажег свечи и перетащил ее к креслу… на платье сзади хвойные иголки, они налипли, когда ее тащили через гостиную. Зачем так рисковать? Похоже, он придавал какой-то смысл антуражу.

— Не заметил иголок, — пробормотал Иван. — А свечи она могла зажечь сама. А перетаскивать зачем? Ты уверен? Поза естественная…

— Я заметил. Поза естественная, потому что… — Федор взглянул на бледного Ивана и замолчал.

— Потому что не наступил ригор мортис[2]…

— Верно. Ей можно было придать любую позу. И если он это проделал, значит, не торопился. Он знал, что у него есть минут двадцать до твоего прихода.

— Я мог прийти раньше…

— Мог. Убийца рисковал, согласен. Это говорит о том, что у него крепкая нервная система или он был, как говорится в старых книжках, одержим чувством. Ты не помнишь, когда ты пришел, дверь в гостиную была открыта или закрыта?

Иван задумался.

— По-моему, закрыта. Не помню. Черт! — Он яростно потер затылок. — Прикрыта! Точно! Не закрыта, а прикрыта.

— Случайно не знаешь, чей шарф?

— По-моему, ее… она носила его с шубой.

Федор кивнул и сказал:

— Не будем терять времени. И начинай снимать.

…Рубан спал. Федор слышал его тяжелое дыхание. Он постоял на пороге мастерской и бесшумно закрыл дверь. Подождал в коридоре дядю Пашу. Тот прибежал с ружьем, взглянул вопросительно.

— Паша, звоните в полицию, у нас чэпэ, убита Зоя.

— Убита? — Дядя Паша вытаращил глаза. — Мишкина невеста? Как это — убита?

— Ее задушили. Нужно вызвать полицию.

— Задушили? — Дядя Паша потрясенно помолчал, раздумывая. — Полиция… да с них толку как с козла молока. Им только кур гонять. Где… ее?

— В гостиной. У них с Иваном на три ночи была назначена фотосессия, он пришел, а она… там. Надо закрыть дверь, чтобы никто туда не совался.

— Кто-то из своих. Сделаем, Федя. Я так и знал, что добром это не кончится.

— Что добром не кончится?

— Иван вокруг нее так и вился мелким бесом, а Мишка злился. Лиза сказала, что они сильно ссорились после ужина. Он ей выговаривал, а она его матом! Артистка эта носатая тоже ее не жаловала, сам слышал, как они с Марго ей кости мыли: и дура, и необразованная, только и радости, что денег немерено. А Мишка дурак, мол, если женится. Понимаешь, она тут чужая была… тут все свои, а она чужая. И адвокатишка этот так и шныряет вокруг, присматривается. Тоже чужой. Хозяину надо бы сказать, а как скажешь? Он из-за собаки убивается, а тут человек. Она ему нравилась, говорил, красивая женщина, похожа на его вторую жену. Горе-то какое… Он последнее время сдал, никого не хочет видеть, сидит один… раньше с ружьишком ходили… в прошлом году еще, а теперь не хочет. Я предлагал, говорю: пойдем к леску, погода хорошая… до снега еще, зайцев полно, а он говорит: отходился я, Паша, все. Может, врачи нашли чего, вот он и переживает… сам не свой. Лиза говорит, приехал сюда вроде как попрощаться…