– А-а.

Она допила вино одним глотком.

– Вот тогда-то она и сказала, что все предложения по работе, которые я получала, делались только по ее звонку. Что мое имя – это ее имя и я что-то значу только благодаря этому.

Надя улыбнулась, но Райдер уловил, как в ее глазах вспыхнула обида. Досада. Разочарование. Он все понял. Ему был знаком тот момент, когда ты понимаешь, что твой родитель, на которого ты всю свою жизнь смотрел снизу вверх, оказывается таким… таким несовершенным.

– Тем не менее, – продолжила она, стряхнув нахлынувшее уныние, – после одного особенно болезненного случая я тайно пошла на просмотр, который проводили в «Скай Хай», и получила место. Через неделю я переехала в Вегас и стала делать то, про что с уверенностью могла сказать: это моя работа. Но не только это изменило мою жизнь. Я вдруг почувствовала себя так, будто всегда танцевала в туфлях на размер меньше, чем надо и никогда не знала этого. Вот тогда-то я и поняла, что такое счастье.

Надя с легким вздохом закончила свой рассказ. Потом оглянулась вокруг, словно только что поняла, где она находится или, точнее сказать, где она не находится.

Она весело рассмеялась:

– Извините. Так о чем вы спрашивали?

– Думаю, вы уже ответили. Только у меня есть еще один вопрос. Как сейчас ваша мать?

Ее глаза предупреждающе вспыхнули.

– Она до сих пор танцует?

Надя вдруг неожиданно расхохоталась, да так бурно и весело, что чуть не упала со стула.

– Райдер, если бы вы ее знали, вы бы поняли, как это смешно… я хочу сказать, как далеко от истины. Один крупный австралийский магнат увидел ее на сцене вскоре после того, как я уехала из Нью-Йорка, и, подхватив на руки, увез к себе домой. Она больше не танцует. На этот раз только я вернулась домой в расстроенных чувствах.

– Сделаем шаг назад, мисс Надя. Вот мы и добрались до самого важного. Что вы такого сделали, чтобы так расстроить себя? Ограбили банк? Продали государственную тайну? Сделали пируэт… не в ту сторону?

Ее соблазнительные губы изогнула чувственная улыбка, а потом на ее лице вдруг появилось смущенное выражение.

– Ничего такого интересного и драматического.

Райдер взмахнул рукой, предлагая ей продолжить.

– Я порвала со своим бойфрендом, бросила работу и улетела.

Почему-то мысль о бойфренде, мужчине, который был близок ей, вызвала у Райдера особое раздражение.

– Бедный бойфренд.

Надя покраснела, но улыбнулась:

– Это и все, что вы поняли? Ну, конечно, бедный бойфренд. Хотя знаете что, если честно? Весь прошлый год я провела в уверенности, что сбежала из-за неудачной любовной истории. Но дело в том, что я танцую с шестнадцати лет без перерыва. Я подумала, а может, это тело говорит мне, что надо дать ему возможность передохнуть. Может, это мое эго увидело шанс на время отойти в сторону, чтобы просто повзрослеть.

Она пожала плечами и, подвинувшись глубже на стуле, сунула нос в пустой стакан из-под вина.

Райдер не находил себе места.

Потому что… все как-то разом изменилось и этот нормальный откровенный разговор в ее маленькой квартирке взял его за душу. Перед ним сидела красивая женщина. Со своими проблемами, но обладавшая стойкостью и множеством других достоинств. И теперь, когда он уже перестал вдавливать ноги в пол, ничто не мешало ему подумать о том, что, как давно подсказывали ему инстинкты, он должен был сделать.

– Надя.

– Да, Райдер.

– По-моему, вы вполне взрослая.

Рассеянный взгляд резко сфокусировался на нем. Она улыбнулась:

– Могу вас уверить, что да. Во всех отношениях.

И в том отношении, которое больше всего интересовало Райдера, тоже. То, что он видел перед собой, и была Надя Кент. И у него не возникало сомнений, что он хотел то, что видел.

Райдер привстал со стула и потянулся через стол.

Ее глаза потемнели.

– Райдер Фицджеральд, всего два часа назад вы обещали быть хорошим мальчиком.

– В танцевальной студии я готов делать все, что вы скажете. Но я никогда не давал обещаний по поводу своего поведения в других местах. Да вы меня и не просили.

Сверкнув глазами, она вспрыгнула на стул и, встав на колени, потянулась ему навстречу.

– Вам помочь?

– Черт! Да, – ответил он, дотянувшись губами до ее рта.

Райдер знал, что он будет теплым, знал, что она понимает, что делает. Чего он не ожидал, так это сильнейшего всплеска удовольствия, резкого, как удар теннисного мяча.

Надя коснулась рукой его щеки, проводя ногтями по небритой щетине, и ему пришлось схватиться за край стола, чтобы не повалить их обоих.

Она отодвинулась и на мгновение прижалась лбом к его лбу. Потом подняла голову и посмотрела ему в глаза:

– Все нормально?

Он глубоко вдохнул и с шумом выдохнул:

– Ничуть.

В следующую секунду Надя оказалась на столе среди посуды и услышала, как на пол со звоном полетели тарелки. Но раз уж ей было все равно, он тоже мог не беспокоиться.

Райдер прижал ее вплотную к себе. Никаких сладких поцелуев, им владел ненасытный голод.

У нее был вкус лимона и меда, вкус противоречий и страсти. Ее руки блуждали по его телу. Стягивали с него одежду, пока он не остался голым по пояс. Путались в его волосах. Впивались в его спину, заставляя стонать от наслаждения.

Ее губы сводили с ума.

Все его существо пульсировало едва сдерживаемым желанием. Он сдернул с нее топ, и ее упругий живот напрягся под его рукой, а ее маленькие груди поочередно оказались у него во рту. Такие нежные, крепкие, чувственные. Сила, таившаяся в ее теплом теле, поражала его.

Губы Нади раскрылись, и она, обхватив Райдера за шею, потянула его вниз. Она выгнулась к нему, нащупала молнию на джинсах и выпустила его на свободу. Когда ее ладонь, сжав его, скользнула по всей длине, Райдер увидел звезды.

Надя отпустила его только для того, чтобы снять с себя джинсы, и прильнула к нему всем телом. Кровь с такой силой билась в его венах, что Райдер почувствовал, будто все клетки у него перерождаются заново, как у оборотня в полнолуние. Боже, он хотел ее с такой яростью, какой не испытывал никогда в жизни!

– У тебя есть что-нибудь для большого парня? – спросила она.

– В портмоне, – с трудом выдавил он. – В заднем кармане.

Надя уверенной рукой нашла портмоне, успев по ходу дела погладить Райдера по спине. Эта женщина доводила его до отчаяния, до исступления.

Достав квадратный пакетик из фольги, она швырнула портмоне через плечо и с усмешкой вскрыла пакетик зубами. А потом, глядя в его темные бездонные глаза, стала надевать на него презерватив. Медленно. Мучительно медленно. И тщательно. Так что ее пальцы касались каждого дюйма.