Он посмотрел на светящегося питбультерьера. Чертовы приветы с того света. И закрасить ведь нельзя, неоновая краска пробивалась поверх любой другой… «Выжечь, что ли?» – мелькнула в голове отчаянная мысль.

– Эй, Лаки, мать твою за ногу, – сипло раздалось откуда-то снизу. – Долго балду будешь пинать? Всеобщий сбор в Центре. – Это был Степан.

– Офигеть, я думал, ты немой, – хмыкнул Лаки, слезая вниз и следуя за вереницей работников в общий зал на очередной инструктаж.

* * *

Верука растерянно слонялась от стула к стулу, пытаясь найти свой жакет. Она кинула его на свободное сиденье во время очередного инструктажа в лекционном холле Центра, но так спешно ринулась к своей команде, собравшейся в противоположном углу, что про жакет вспомнила только в конце.

Переступая через смятые пластиковые стаканчики, она методично оглядывала стул за стулом. Но, похоже, дорогой предмет одежды пропал с концами. Последние люди утекали из зала, и она, раздосадованная, побежала следом в надежде поймать воришку.

– Ох, мои пятки, – проворчал знакомый ленивый басок, когда Верука врезалась в спину вездесущего Лаки.

На нее уставились черные, как смоль, глаза. Он сошел бы за черта. Что-то дьявольское было в этих растрепанных кудрях, узких скулах и кривой ухмылке. Верука невольно стушевалась. После одиозной сцены их знакомства она избегала его, не зная, чего от него ждать. Лаки мог сойти и за дурачка, и за больного отморозка, смотря кто в нем проснется с утра.

– Чего глаза на мокром месте?

– Жакет потеряла, – на самом деле чуть не плача сказала она. – Может, видел? Такой красивый, цвета еще менял в зависимости от освещения.

– Вот же горе, – без капли сочувствия ответил этот чурбан. – Не видал.

– Ну почему я такая растеряша!.. – с отвращением к себе пробормотала Верука.

Он свысока посмотрел на нее с пляшущей в глазах усмешкой. Верука в поисках жакета напоминала несчастного щенка, бегающего по кругу за своим собственным хвостиком.

– Зато сегодня ты выучила важный урок.

– Какой? – уныло спросила она.

– Меньше ценностей – меньше потерь. – Показалось, что в этой фразе отразилась негласная философия самого Лаки.

Почти все вокруг разошлись, и в коридоре растеклась привычная тишина. Верука топталась на месте, кусая и без того лохматые губы. Лаки уже хотел распрощаться с ней с очередной шуточкой-маршруточкой, как из другого конца коридора до них донеслись голоса.

– …Обсудить лучше сейчас. Для тебя это много значит, я уверена.

– Вы правы.

Вдруг произошла странная вещь. Лаки резко втолкнул Веруку в ближайшую подсобку и шустро прикрыл за собой дверь. Та и пикнуть не успела. Впрочем, как и понять, что происходит. Теперь оба торчали в темноте, в окружении уборочных принадлежностей, и запах пыли буравил им ноздри. Сквозь прорези в двери виднелся коридор. Шаги приближались, и голоса нарастали. В просветах задрожали образы Майке и – к их большому удивлению – Миккеля.

– Тебе нужно время, чтобы подумать? – тихо спросила Майке.

Миккель покачал головой, выглядя слегка взволнованным, что было редкостью. Он почти никогда не проявлял эмоций, еще больше убеждая окружающих, что он наполовину робот. Только изредка проступала тень вкрадчивой улыбки.

– Я согласен. Я смогу приносить большую пользу на таможнях. Но почему вы сообщили только сейчас?

Верука попыталась что-то сказать, но Лаки быстро зажал ей рот ладонью.

– Это все решалось буквально в последние дни. Было бы глупо делиться с тобой обещаниями, которые я не смогу выполнить. С завтрашнего дня ты больше не с ними. Ты идешь на инструктаж с другими таможенниками, среди которых, кстати, есть и пара твоих бывших коллег. Мы не можем позволить первоклассному бойцу собирать мусор до конца дней. Это не твой уровень.

Ее голос звучал слишком сладко. Если бы осы делали мед, он был бы как Майке – ядовитый и удушливо-приторный. Оставалось только гадать, как Миккель на самом деле воспринимает комплименты от их куратора-Цербера.

– Если там будут люди из нашего расформированного отряда, я гарантирую безопасность сектора.

– Прекрасно. Случаи проникновения наверх участились, и недавно уничтожили около восьми новых лазеек. Но это как дракону голову отрубать. Говорят, что «подземные» навострились проносить бомбы внутри себя. Им нельзя проникнуть на Вавилон. У таможенников отличные сканеры для интроскопии, но, если кто-то все-таки прошел выше, считай, что башня пала. Ходят слухи, что все кланы стекаются в один сектор подземелья. К Собачникам.

Верука ощутила, как Лаки вздрогнул. Или ей показалось…

– Тогда сделаю все, что в моих силах. Есть теории о причинах этой миграции?

– Домыслы – не часть моей работы. Твоя же задача – обеспечивать безопасность.

Она вытянула руку, и он пожал ее.

– Ты умный парень, Миккель. Сообщай о любых подозрительных вещах мне, я доложу нужным инстанциям. Бояться надо не только чужаков, – туманно завершила она.

Миккель коротко кивнул. Майке скупо ему улыбнулась и скрылась в своем кабинете. Солдат тоже исчез из виду. Его шаги еще какое-то время слышались в коридоре, но вскоре они стихли.

Верука сидела ни жива ни мертва. Она так и не поняла, почему Лаки вдруг решил спрятаться и подслушать разговор, никак к ним не относящийся, но каким-то образом уже стала соучастницей кудлатого. В последнее время все втягивали ее в темные истории. Некоторое время оба сидели в тишине. Стены кабинета Майке были прозрачными, и она могла увидеть, как из кладовки выходят ее подопечные. Сцена обещала быть сомнительной, поэтому они не осмеливались выйти.

– Ты что творишь? – шепотом спросила Верука.

Во тьме искусственный глаз Лаки был единственным, что слегка освещало это узкое пространство. Его красная точка вперилась в нее, усилив впечатление, что она болтает с молодым чертом.

– Смотри-ка, а робокоп наш только кажется тихоней, – заинтересованно ответил Лаки. – Но умеет целовать зад кому надо. Видала, как Майке его продвинула?

– Да это логично, дурья твоя башка, – свирепо прошептала она. – Он в отличие от вас… – и она запнулась, поняв, что начала не совсем в этичном ключе.

Лаки ухмыльнулся, и в инфракрасном отсвете его глаза это вышло жутко.

– В отличие от нас, да, продолжай. От нас… каких?

– Я не-не-не то имела…

– Но имела. И то, и это.

В словах Лаки вечно витала какая-то двусмысленность: либо циничная, либо пошлая. Верука злилась и чувствовала себя беспомощной. Больше всего хотелось выйти из этой комнаты, но снаружи была Майке. Даже не совершая ничего противозаконного, все чувствовали себя виноватыми в ее глазах.

– Да не, ты права, – ничуть не обидевшись, ответил Лаки спустя минуту. – Мы шушера, это верно. Только ты среди нас цветочек божий. А военный чуть ли не крещен «Фау», они таких кадров не отпускают. Интересно другое…