когда в голове всплыл образ Неа в белом платье. Он вспомнил, как нежное кружево, облегавшее ее живот, внезапно окрасилось в темно-красный.

– Илиас? – с беспокойством позвал Киан, положив руку ему на плечо.

– Я в порядке, – заверил принц, но ему казалось, будто его заживо пожирает пламя.

Они немного поговорили о предстоящей церемонии и других вещах, о которых он почти сразу забыл, стоило Киану уйти.

Илиас почувствовал облегчение оттого, что его друг не задержался надолго, поскольку у него еще были планы. Он отослал своих охранников и покинул дворец без сопровождения.

Нервничая, он опустился по тропинке в склеп. Он находился рядом с храмом, который его отец возвел в память об Эльдане Уларене, последнем короле Туманности.

Он не приходил к ней уже три дня. Раньше он не отходил от нее ни на шаг, даже проводил ночи на холодном каменном полу у ее гроба. Однако в какой-то момент горе начало сводить его с ума. Он слышал ее шепот, видел, как шевелятся ее пальцы, а грудная клетка вздымается и опускается. Ему казалось, что ее веки открываются, и она смотрит на него пустыми глазами, будто спрашивая, почему он не смог ее спасти…

Эти глаза когда-то сверкали, точно аметисты. Ее теплый взгляд вдыхал в него жизнь. В эти глаза он мечтал погрузиться навек.

Илиас подошел к гробу и дрожащими пальцами откинул тяжелую крышку.

Ее красота ошеломляла. Блестящие черные как ночь волосы обрамляли нежное тело и лицо цвета слоновой кости, безмятежные черты которого ударили его в самое сердце.

Даже после смерти время было почти бессильно в отношении эльфийских тел. Она выглядела так, будто просто спала.

Илиас стиснул челюсти, сжал руки в кулаки, чтобы не поддаться искушению и не прикоснуться к ней.

Ее забрали у него. Они отняли у него Неа.

Он не знал, что было больнее: мысль о том, что уже произошло, или о том, чего больше никогда не случится. Их совместные мечты затерялись в ночах, которые они никогда не проведут вместе.

Принц не знал света, пока Неа не привнесла его в жизнь – только для того чтобы забрать потом с собой после ухода. Илиас почувствовал, как душу пронзила боль. Боль, что стала его неотъемлемой частью. Неа ушла, но его разбитое сердце продолжало биться. И будет биться до тех пор, пока он не выяснит, кто это сделал с ней.

С ними.

Потому что вместе с Неа и их нерожденным ребенком умерла и часть его души.

Глава 9

Каая

Каая заметила вдали черную точку, которая постепенно приближалась.

– Это наездник?

– Наездница, – поправила Луана. Как эльфийка, она обладала более обостренными органами чувств. – Ориана.

Каая снова уставилась туда, куда смотрела Луана. Теперь и она узнала Ориану по ее огненно-рыжим волосам, взлохмаченным ветром.

– Что-то с Арианом? – Голос Арона прозвучал беспокойно, и, взглянув на него, Каая заметила, что его руки сжаты в кулаки.

– Думаю, скоро все узнаем, – сухо ответила Луана.

Сердце Кааи бешено билось в груди, ускоряясь по мере приближения Орианы.

С Арианом все в порядке. С ним все должно быть в порядке.

Когда Ориана оказалась в нескольких метрах от них, Каая побежала к ней навстречу.

– Что случилось?

Ее сердце колотилось все быстрее, быстрее и быстрее.

– С Арианом все в порядке, – с трудом вымолвила Ориана. Она выглядела измученной, когда спешилась с лошади и встала на землю.

– В чем тогда дело? Почему ты здесь?

Каае с трудом удавалось подавлять беспокойство, нараставшее в ее голове.

Ориана посмотрела на нее, и к тому моменту к ним уже подошли Луана с Ароном.

– Дело в цепочке Ариана. – Она сделала глубокий вдох. – Она пропала.

И хотя Арон, стоящий рядом с ней, резко втянул носом воздух, Каая не сразу поняла, о чем идет речь. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем осознание обрушилось на нее, словно ведро холодной воды.

– Нет, – задыхаясь, прошептала Каая. – Как такое может быть? Где она?

Их третий компонент для ритуала. Без цепочки они не справятся.

Мурашки пронеслись по ее телу, когда она вспомнила последний вечер, проведенный с безжизненным Арианом. Она тогда заметила, что в нем что-то изменилось.

Цепь.

На нем не было чертовой цепи.

– Не знаю. Я хотела намазать его бальзамом и вдруг поняла, что она пропала.

– Нам нужен другой предмет, который много значил для Ариана, – сказал Арон.

– Что за другой предмет? – Каая посмотрела на него, округлив глаза. – И где нам его взять?

– Может быть, я что-нибудь придумаю.

– Тогда, пожалуйста, подумай, Арон, – умоляла Каая, перебирая в мыслях все вещи, что имелись у Ариана. Это должно было быть нечто такое, чем он сильно дорожил.

Она даже думать не хотела о том, что будет, если они ничего не придумают и не найдут.

– Я сбежал из дома два года назад и ничего с собой не взял. Последние девять лет мы считали Ариана мертвым. Наша мама никогда никому не отдавала его детскую одежду, но других личных вещей у нас не было. Мы жили в бедности, у нас даже игрушек не было, мы… – Он замолчал, словно ему что-то пришло в голову. – У нас не было игрушек, поэтому я вырезал их из дерева. У него была любимая игрушка! Лошадка! Ариан любил эту лошадку.

– И где эта лошадка? – с надеждой поинтересовалась Каая.

– Если этот ублюдок не выбросил ее, то, надеюсь, еще в старом доме.

Каая поняла, что он имел в виду своего отца, Сеораса.

– Тогда мы должны забрать ее.

– Наверно, мне стоит сказать вам, прежде чем вы начнете строить новые планы, – осторожно начала Ориана, и все взгляды снова обратились к ней. Она немного отдышалась после долгого путешествия и сказала: – Я кое-что нашла. – Она отбросила плащ в сторону и достала из сумки сложенный пергаментный лист. Ее взгляд скользнул к Луане, которая не произнесла ни слова с момента прибытия Орианы. – Не хочешь объясниться?

Каая и Арон тоже посмотрели на Луану, чье загорелое лицо вдруг стало пепельно-серым.

– Лу? – спросил Арон, но эльфийка продолжила молчать.

– Я нашла это в твоих вещах, Луана. – Ориана неспешно выпрямилась, держа в руках кусок пергамента.

– Ты копалась в моих вещах? – Голос Луаны был опасно спокойным.

– Разумеется. А еще в вещах Арона и Кааи. Я искала цепочку.

Слова поразили Кааю, будто кто-то пнул ее в живот. Ориана ей не доверяла? Правда, если подумать, то она бы тоже заподозрила кого угодно и в чем угодно, когда речь шла об Ариане и его жизни.

– И что это такое? – спросил Арон, смотря то