Больше все упирался Липатов. Он сидел на стуле перед столом Гурова, длинный, с прямой спиной, и упорно смотрел в стену над головой сыщика. Упрямо он отстаивал свою позицию, что они собирались в том дачном доме лишь переночевать и что машину не прятали, а думали, что она сломалась. Наверное, Порыхляев ошибся, что она не заводится. Неопытный водитель, и все тут!

Но потом Липатов стал все чаще попадаться в профессионально расставленные сети допроса. Он ошибался в датах, знакомствах, взаимоотношениях. Все это говорило о том, что он врет, что его словам верить нельзя. Но знание, что конкретные факты вранье, оказывалось не менее полезным, чем истина. Например, Липатов представления не имеет о том, что у Скорко есть девушка, а ее брат работает в магазине бытовой техники в ремонтной мастерской. Фактически это была подсказка, где именно нужно порыть.

И снова проверки, а потом выявился факт, что все трое частые гости этой мастерской и все трое хорошо знакомы работникам магазина. И только глубоко за полночь Гуров со своими помощниками расслабились с горячим чаем в кабинете Матурина. Теперь оставалось последнее важное дело — составить план по разработке этого магазина. И главным пунктом в нем было — найти специалиста по IT-технологиям, на которого было бы достаточно компромата, чтобы заставить его выполнить задание в среде таких же, как и он.

Вернувшись домой к Калининым, Гуров потихоньку открыл калитку и вошел во двор. В доме на кухне сразу зажегся свет, и в окне появилось лицо Татьяны. Щелкнул замок на входной двери. Странно, девушка выглядит хозяйкой в доме больше, чем Юркина жена. А что удивляться, ведь она Веронике не родная дочь, так что и гостеприимство, и доброта в ней от отца.

Через минуту, потягиваясь, вышел и сам Юрка. Втроем они пили чай, болтали ни о чем. Гуров смотрел на Татьяну и опять думал о том, что сейчас бы ей не гостя встречать, а мужа с работы. И чтобы рядом в комнате посапывал ребенок в колыбели, чтобы они планы на жизнь обсуждали, покупку какую-нибудь. А то смотрит девушка затравленными глазами, понимает, что никому не нужна. Может, ее тот парень любил? Нет, не любил, если искалечил наркотиками, жизнь ей сломал. Когда любишь, иначе к человеку относишься.

Чаепитие закончилось, и все трое стали разбредаться по комнатам. Гуров остановил девушку и неожиданно для себя спросил:

— Таня, а ты любила его?

— Кого? — Глаза Татьяны стали совсем больными.

— Того парня.

Девушке не потребовалось объяснять, какого парня гость имеет в виду. Она опустилась на табуретку с видом человека, у которого окончательно иссякли все жизненные силы, и тихо ответила:

— Наверное, любила. — Потом сморщилась, как от боли, и добавила уже более решительно: — Любила, конечно.

— А за что? — продолжал настаивать Гуров.

— Он такой… красивый, умный. С ним интересно, он так много всего знает.

— Так умный или много знает?

— Конечно, умный, раз много знает.

— Видишь ли, Таня, ты путаешь ум и хорошую память. Кто много знает, тот просто многое помнит из услышанного, прочитанного, увиденного. А ум — это нечто большее. Ум — это умение имеющимися знаниями пользоваться, умение делать правильные выводы, сопоставлять имеющуюся информацию, логически ее обрабатывать. Хотя зачем я тебе это говорю? Вы ведь никогда не слушаете взрослых, вы видите в ухажерах оболочку, красивую обертку, а смотреть надо глубже. Для совместной жизни нужен человек, с которым комфортно, который необходим, с которым ощущается родство. Смотришь на этого человека и думаешь, что он как будто все время был рядом, хотя появился в твоей жизни неделю назад. Какой-то совсем свой, домашний, родной.

— Вы так хорошо говорите, Лев Иванович, — улыбнулась Татьяна. — У вас, наверное, с женой все именно так?

— Ты все еще думаешь о нем? — вместо ответа снова спросил Гуров.

— Наверное, нет. Где-то там, — показала на затылок Татьяна, — остался след, как тень, как старый синяк или как застаревшая боль. Не думаю. Так, вспоминаю иногда, как что-то такое, что однажды было в жизни. Вы не переживайте за меня, Лев Иванович, и папе скажите, чтобы тоже не переживал. Я справлюсь, просто нужно время.

Гуров понял, что уснуть ему сегодня не удастся. Перевернувшись несколько раз с боку на бок, он решительно откинул одеяло и уселся на кровати. На душе было неспокойно, причем Лев это ощущал с самого момента приезда в Рязань. Он уже несколько раз анализировал свое состояние и пришел к выводу, что его беспокойство из области интуиции и связано оно с работой.

Что-то находилось рядом, на расстоянии вытянутой руки. Гуров включил ноутбук, бесцельно полазил в своей почте, на «Одноклассниках», потом отправился на сайт Ветрова. Снова восторженные отклики на странные стихи девушки, подписывающейся просто «Я». Дурачки, друг перед другом рисуются своим мировоззрением, которого нет. Хотя, вот и не очень лестные отзывы.

…

«Слушай «Я»! К тебе, наверное, нужно обращаться «Ты», но это неважно. У тебя беда, тебе плохо? Ну невозможно же писать такое, когда на душе светло и поют птицы.

Может, тебе одиноко, может, у тебя нет друзей? Ты скажи, и мы с друзьями придем, мы встретимся, и ты увидишь, что жизнь не такая мрачная штука!»

Это было приятно читать, приятно сознавать, что есть среди современной молодежи и такие, кто готов протянуть руку другому человеку, когда тот в беде. А по какому поводу предлагают руку? Гуров посмотрел последние записи и увидел, что «Я» написала новое стихотворение.

Полет!.. Орет!.. Невпроворот!..

Хрипит!.. Кусает!.. Скалит рот!

В поход, не год, а тяжкий свод,

И разворот, и поворот опять не тот.

Не пить, не жить, а колотить,

Чтоб руки в кровь суметь разбить!

Чтобы проснуться и молить

О том, что хочется любить!

Писать, рыдать, тебя не звать!

И от тебя во мрак бежать,

И тел холодных не ласкать,

И только спать… и только спать…

Гуров снова попытался представить себе эту девушку, но у него ничего не получилось. Нет, решил он, тут надо или самому иметь извращенную фантазию, или быть профессиональным психиатром. Снова лег на кровать и стал вспоминать прочитанные строки. Видения в голове складывались страшненькие.

Неожиданно зазвонил мобильный телефон. Настойчиво и неуместно, как это всегда бывает по утрам. Лев открыл глаза и увидел, что за окном уже светло. Шея затекла от неудобной позы, в которой он уснул.

— Лев Иванович! — послышался в телефонной трубке жизнерадостный голос Крячко. — Ты про психиатра спрашивал? Я тебе телефончик нашел.

— Во-первых, доброе утро, — напомнил Гуров. — Ты чего такой веселый? Премию получил?