— Танюша, что случилось? — упорно требовал ответа Гуров. — Я же вижу, какое у тебя лицо. Как с похорон пришла!

— В какой-то мере, Лев Иванович, — грустно улыбнулась она.

Гуров взял ее за локоть, завел в комнату и усадил на диван. Сам уселся на стул верхом и положил подбородок на спинку.

— Ну-ка, давай рассказывай! Что произошло?

— Ничего, просто встретила одноклассницу, — ответила Татьяна, и на глазах у нее навернулись слезы. — Так… нахлынуло все. Воспоминания, прошлое. Вам никогда не бывает грустно вспоминать прошлое, дядя Лева?

Татьяна впервые назвала его так. Раньше она звала Гурова по имени-отчеству, а теперь это прозвучало как признак какого-то родства, сближения.

— Воспоминания о прошлом не должны вызывать слез, — философски заметил он. — Я стараюсь жить так, чтобы воспоминания доставляли удовольствие. От того, как прожил, от того, как работал, с кем общался. А тебе грустить не надо! Не так уж и плохи твои дела, нет ничего непоправимого. Вы же на днях с отцом едете в Москву к моему хорошему знакомому в клинику. Все будет хорошо, Таня, вот увидишь. Тебя вылечат.

— Я украла у себя столько лет счастливой жизни. Вы вот все думаете, что я его люблю, страдаю по нем. Но это все было давно, все перегорело. Я жить хочу, а меня что-то терзает. Как кошмарный сон, понимаете?

— Больше он тебя терзать не будет, Таня. Я не хотел тебе говорить, ну да ладно. Этот Миронов преступник, его ищет полиция. Арестованы все его помощники, накрыта вся его деятельность по выращиванию конопли и распространению наркотиков. Все, не будет его больше. Забудь о нем.

— Так он сбежал? Вы его не поймали?

— Это дело времени, — махнул рукой Гуров. — Ты не волнуйся, но тебя обязательно допросит следователь. Простая формальность, Таня, но он обязан это сделать, такой порядок. Но это совершенно не означает, что тебя в чем-то подозревают.

— Я понимаю, — спокойно кивнула девушка. — Я была с ним знакома, я употребляла наркотики. Конечно, он должен меня допросить как давнюю знакомую Миронова. А так, я ведь ни в чем не виновата.

— Вот и хорошо, что ты это понимаешь, — улыбнулся Гуров. — Я вот еще что придумал. Вы с отцом будете жить у меня на даче. Там такие места, такой воздух. А когда обследование закончится и тебя положат в клинику на лечение, я буду тебя навещать часто-часто. Даже надоем!

— Вы не можете надоесть, — засмеялась Татьяна. — А ваша жена, она дома?

— Моя жена, если ты забыла, актриса. И она сейчас на гастролях. А вот когда ты поправишься и когда наступит зима, ты обязательно приедешь к нам в Москву, и я отведу тебя на спектакль, где играет Маша. Это будет очень здорово! Ты только представь себе зиму, снегопад, белые бульвары и елки под снежными шапками по краям тротуаров. Мы подходим к театру, к желтым круглым фонарям на чугунных стойках, а там афиши, нарядные люди, там теплое, пропахшее парфюмом фойе и очень много зеркал. Театр, гардероб! Что может быть прекраснее, нежели предвкушение спектакля, торжество фантазии авторов и игра актеров!

— Как вы здорово рассказываете! — завороженно глядя на Гурова, произнесла Татьяна.

— Я знаю, о чем говорю! Ведь не зря же появилась поговорка, что театр начинается с вешалки. Знаешь почему? Потому что вешалка, то бишь гардероб, — это грань между реальностью и фантазией. Но фантазией красочной, высокой, недосягаемой. И ты можешь ее ощутить, прочувствовать, пропустить через себя, но только не можешь пощупать руками, потому что тебя отделяет от этого выдуманного мира край сцены — авансцена, как это называется в театре. А потом еще занавес. Очень символичное полотно, полотно сказочное, потому что оно приоткрывает окно в тот мир, ради которого ты в театр и приходишь.

— Чего-чего? — раздался за спиной голос Юрки. — Про какие вы тут занавески разговариваете?

— Занавески? — Гуров обернулся и с сожалением посмотрел на Калинина, который стоял, улыбаясь, в дверном проеме комнаты. — Эх ты! Занавески. Занавес! Театральный!

— Да слышал я, слышал, — рассмеялся Юрка. — Как насчет поужинать всем вместе? Ты, кажется, говорил, что завтра уезжаешь?

Ужин прошел в терпимой обстановке. Гуров даже немного пожурил себя за то, что ему показалось, будто и Вероника была сегодня более оживленной, чем в предыдущие вечера, видимо, радовались его отъезду. И только потом, когда они вышли во двор, чтобы подышать перед сном свежим воздухом, Юрка рассказал, что его сегодня задержало на работе.

— Сегодня в конце рабочего дня мы выезжали с проектировщиками на Набережную, кардинально освещение там менять будем. Слышу, шум — оказывается, дедок один погиб. Их там много бывает, рыбу ловят. Этот сидел, ловил, а потом соседние рыбаки смотрят, а его нет. Когда увидели, уже поздно было. Он свалился на нижний ярус, туда, где прогулочные суда причаливают, и головой ударился о бетонную кнехту. Внучка очень сильно плакала. Она только недавно подходила, чай горячий в термосе приносила. А тут… Я так понял, что она любила его очень, а кто-то в толпе говорил, что он ей вместо отца.

— Ты чего это? — недоуменно посмотрел Гуров на Юрку.

— Так, подумалось что-то. Не ценим мы того, что имеем, а когда приходит беда, то спохватываемся. И остается, как после этого деда, — ведро с водой, а в нем трепещется пара рыбешек. И слезы близких. Как будто ведро не с водой, а со слезами…

— Юр, ты чего? — одернул одноклассника Гуров. — Ну-ка, прекрати этот бред. Аллегории у тебя, как у… не знаю кого. Тебе триллеры надо начинать писать, цены тебе не будет. Вот взлетишь в писательском мире!

— Ладно, закончили! — миролюбиво ответил Юрка. — Так, накатило на меня. Если бы все хорошо в семье было, то и не хандрил бы.

— Может, и не хандрил бы. Только есть такие люди, которым лишь причина нужна, причем необязательно веская, чтобы на них «накатывало». Ты не обижайся, пожалуйста, я понимаю тебя. Но постарайся вдуматься, а сколько на свете живет людей, у которых жизнь во сто крат хуже. Вспомни калек, которые, извини, в туалет сами сходить не могут, вспомни тех…

— Это мы проходили, можешь не стараться! Я психологию в институте тоже изучал. Прав, конечно, во всем прав! Все, давай лучше расскажи мне про эту клинику. Есть у Таньки шанс?

— Я не медик, ответить тебе не могу. А вот Бориса Моисеевича Лозовского знаю хорошо. И отзывы о нем в медицинской среде знаю. Если шанс есть, то он обязательно Татьяне поможет. Можешь быть уверен.

Юра с Татьяной уже несколько дней жили у Гурова на даче. Выполнить обещание и навещать их как можно чаще Льву не удалось. Работы Орлов навалил на Гурова и Крячко столько, что хоть домой не уходи. Лето, период отпусков, а преступность в отпуска не уходит, она трудится ради своего благосостояния день и ночь. А тут еще сплошные нарушения посыпались в областных ГУВД, и генералу пришлось отправлять часть сотрудников в эти области. Соответственно на тех, кто остался в стенах министерства, работы навалилось вдвое больше.