Потягивая напитки, они наблюдали, как волны набегают на берег. Через несколько минут им принесли еду.

Поедая первое блюдо, Голди наконец взглянула на Гаела.

– Ты надолго останешься? – спросила она ровным тоном, хотя Гаел заметил, что она нервничает.

– До тех пор, пока я могу избегать обязанностей шафера своего брата.

Она округлила глаза:

– Твой брат скоро женится?

– Через десять дней, – ответил он, по-прежнему испытывая напряжение.

– Почему он женится, а ты против брака? – спросила она, и ее прямота встревожила его.

– Я желаю ему счастья, но неизбежная истина в том, что пожизненное обязательство, вроде брака, заканчивается крахом.

Она нахмурилась:

– По-твоему, брак твоего брата обречен?

Гаел пожал плечами:

– Мы с ним не святые. Но он осмелился попробовать.

На него уставились ее обеспокоенные синие глаза.

– В Нью-Йорке ты называл себя…

– …ублюдком. – Он стиснул зубы, желая уклониться от ее внезапного и неприятного вопроса. – Моя мать родила меня, когда отец Алехандро был еще женат.

Она открыла рот и охнула.

Он сделал большой глоток вина.

– Да.

Она покачала головой:

– Мне вообще не следовало этому удивляться. – Она нахмурилась. – Если Алехандро попросил тебя стать его шафером, значит, у вас с ним хорошие отношения. Значит, обстоятельства твоего прошлого не влияют на него.

Гаел вспомнил их последнюю напряженную встречу. Признал, что в тот раз напряженным был только он. Хотя Алехандро сначала сопротивлялся, в последнее время он стал гораздо откровеннее благодаря влиянию своей невесты, которая была беззаботной и открытой.

– Наши отношения не без проблем, но они прогрессируют.

– Но хотя они прогрессируют, ты думаешь, что они тоже обречены? – настаивала Голди.

Он нахмурился:

– В любой игре всегда есть неблагоприятные факторы.

– И ты смиришься с этими неблагоприятными факторами, как поступаешь в бизнесе? – беспечно спросила она, отрезая кусочек куриного ролла.

– Я никогда не терпел неудачу в бизнесе, – сказал он.

– Тогда почему ты готов наблюдать, как здоровые отношения терпят неудачу, не прилагая усилий, какие ты прилагал бы в бизнесе? – парировала она.

Он цинично улыбнулся.

– Потому что бизнес ведется и процветает без вредного компонента, который нас всех уничтожает, – сказал он.

– И что это?

– Бесполезные эмоции.

Она отложила вилку и округлила глаза:

– По-твоему, эмоции бесполезны?

– Они скорее вредны, чем бесполезны. Они разрушают жизнь.

Гаелу стало горько, когда Голди посмотрела на него с сочувствием.

Она покачала головой:

– Я не понимаю…

Он заскрежетал зубами.

– Ты помнишь свою маленькую историю о неверности и алкоголизме?

– Конечно, – сказала она.

– Первая часть истории – история моей жизни. Я покинул Севилью более десяти лет назад и думал, что освободился. Но я ошибся.

– Твоя мать? – осторожно спросила она.

У него сдавило грудь.

– И женатый отец Алехандро. История снова повторяется.

Она встревожилась. Поиграв пальцами со стаканом воды, она спросила:

– Алехандро знает об этом? А его мать знает?

Он резко хохотнул:

– Алехандро знает. Кажется, он с этим смирился, а вот мне не повезло. Что касается его матери, да, она знает. Скорее всего, ей нравится связанная с этим шумиха. На самом деле у них все хорошо.

Ее выразительные глаза погрустнели.

– Мне очень жаль.

Гаел нахмурился, удивляясь, почему ее слова задели его за живое. Он испытал такие непривычные чувства, что лишился дара речи и затаил дыхание.

К счастью, дворецкий подал десерт. Гаел отказался от сладкого блюда и решил выпить эспрессо, надеясь, что кофеин прояснит его мысли.

Перед Голди поставили чизкейк. Она одобрительно улыбнулась.

Уже собравшись сделать большой глоток кофе, Гаел поднял глаза и увидел, что Голди буквально позеленела.

Она выскочила из-за стола до того, как Гаел смог произнести хотя бы слово. Гаел бросился вслед за ней и услышал, как дверь в ванную комнату захлопнулась. Голди тошнило.

Он забеспокоился:

– Голди? – Услышав ее стон, он постучал в дверь, а потом попытался ее открыть. Дверь была заперта. – Открой дверь, Голди.

Она проворчала, потом откашлялась:

– Я в порядке. Я сейчас выйду.

Он стиснул зубы.

– У тебя рвота.

Он рассеянно задавался вопросом, почему с каждой секундой растет его тревога и беспомощность.

Он врезал кулаком в дверь:

– Зачем ты заперлась?

Нет ответа. Голди снова стошнило.

– Я не хочу, чтобы ты меня видел.

– Скромность – последнее, что должно тебя беспокоить, если ты заболела. Ты можешь открыть дверь?

– Нет. Мне лучше. Я выйду через минуту.

Когда она не появилась через пять минут, его беспокойство усилилось.

– Черт побери! Открой дверь!

– Сэр? Я могу вам чем-нибудь помочь? – За спиной Гаела появился заботливый дворецкий.

Гаел сдерживал желание потребовать запасные ключи от ванной комнаты, признав, что, возможно, реагирует слишком остро.

Голди говорила, что ее тошнило после еды два дня назад. Из ванной комнаты слышался звук текущей воды – Голди умывалась.

– Нет. Если мне что-нибудь понадобится, я позвоню.

Он подождал, пока дворецкий уйдет, а затем повернулся к двери ванной комнаты:

– У тебя две минуты, чтобы выйти. Иначе я взломаю дверь.

– Ладно.

Помедлив, он вернулся во внутренний дворик. Налил себе стакан воды и осушил его. Затем он налил в стакан воды для Голди.

Глубоко дыша, он приказал себе успокоиться.

– Гаел?

Он резко обернулся и испытал огромное облегчение, увидев Голди. Ее волосы растрепались, словно она то и дело запускала в них пальцы, не заботясь о том, как выглядит. Она была потрясающей женщиной, несмотря на бледность.

Он подошел к ней, увидел, что она смотрит на него с трепетом и ужасом, и замер.