короткой отдышки полицейский вновь набрал обороты.

– Я не знал, что они жили рядом со мной, – нужно было добивать версию, озвученную в участке, до победного конца.

– А девушка на ресепшене утверждает обратное: вы не только знали, что они живут в одном с вами отеле, но и знали их имена, прежде чем они прогремели во всевозможных СМИ, – пометка в блокноте и твердый пронзающий взгляд. – Вы искали французов очень требовательно, – последнее слово Гаспаро вычитал из своих записей и несколько раз наглядно подчеркнул.

– Совсем вылетело из головы, – моя притворная игра была ужасна, – дело в том, что на площади меня сбили и хорошенько пробежались по затылку. И-и-и… если уж честно, у меня кое-какие проблемы с алкоголем, – на самом деле я считаю, что у нас с ним отличные взаимоотношения.

– Вы еще и были на площади, – очередная запись в блокнотик для первых девичьих секретов.

Напряжение дошло до пика, чего я больше всего остерегался. Тяжелый день, тяжелая голова и отсутствие какого-либо опыта в подобных спорах свели мое сопротивление на нет. Прижав самого себя в угол неумелым блефом, я выпалил все, что знал о Лоренте и Камиле. Как будто надувной шар с водой лопнул. Пока опустошался мой тайник знаний, чувство легкости набирало силы. Мне становилось проще дышать. Видимо, подсознательно я понимал, что этому человеку можно довериться, но не знал почему. Возможно даже из-за страха… Но не перед ним, а перед чем-то намного большим и могущественным, настолько, что я не мог этого понять. Больше я не сказал ни слова.

Не имея толком друзей за столько лет, я взвалил на себя слишком много, и вся эта недосказанность буквально придавила к земле. Впервые я смог довериться и немного привстать с онемевших колен. Некая воздушность мимолетом зацепила меня, но тут же улетучилась, словно ее и не было вовсе. Как только история соприкоснулась со скрытой камерой, с письмом Санторо, со странной шайкой не пойми кого, я с новой силой обронил на себя груз чужих тайн. Свобода так мимолетна, что по-настоящему ощущаешь ее только после того, как ослаб аромат ее духов. Поначалу он еле уловим, но на прощание оставляет послевкусие, с которым не сравнится сама жизнь. Остается только утешать себя воспоминаниями.

– Что ж, сеньор Егоров, если на этом все, то я вынужден удалиться, ибо не все постояльцы еще опрошены.

Гаспаро Фалько встал с кресла и двинулся в сторону двери. Когда я вплотную приблизился к нему, чтобы без промедления захлопнуть дверь, он резко обернулся:

– Если что-то вспомните, – коп смотрел уже не в глаза, а куда-то ниже, куда-то в район сердца, в самую душу, – то вот вам визитка. Это мой личный номер. Звоните в любое время.

Гаспаро вонзил мне в руки карточку из дешевого материала и устремился к лифту. Я прождал еще какое-то время на пороге, пока Фалько не зашел в кабину лифта. Я хотел ему махнуть рукой, но он не обернулся. Раздвижные двери закрылись за его спиной.

Странно, настолько противоречивые чувства я больше ни к кому не испытывал. Не знаю почему, но он мне точно понравился, хоть и пытался капнуть под меня. Я уверен, что Фалько поможет мне, когда я буду больше всего в этом нуждаться. Люди с таким твердым взглядом, который защищает тайны, покрытые страшным прошлым, способны ворваться в горящий дом и вытащить на себе пару жильцом, но перед этим потратить пару секунд, чтобы переложить маленький блокнотик в более безопасное место. Что же он так усердно уберегал? Может быть память? Или обещание?

10

Запланированная трагедия, куда проще переносится, чем томительное ожидание перед лицом неизведанного. В этих чертах, морщинах и изгибах, как правило, таится куда меньше таинств, нежели в наших накрученных на пустом месте мыслях, но все же, даже небольшая доля непредсказуемости вносит весьма неприятный характер в стабильность миропорядка. Когда знаешь, чего ожидать, то само ожидание приобретает более сносный вид, с которым можно смириться, пусть оно и выглядит на первый взгляд чудовищно. Какой-то необъяснимо тяжелый груз сдавливал грудь, затрудняя дыхание. Воздух со скрежетом протискивался через пересохшее горло, издавая скрипучий свист, при том, что легкие полностью не расправлялись. Мою душу защемило, от чего из-за изнывающей боли, она вопила ужасно противным лязгом, тонувшем где-то внутри. Я не мог найти ей место, где было бы спокойнее, где можно было бы расправить плечи и ничего не бояться, хотя бы 5-10 минут. Теплый душ. У окна на подоконнике. Перед телевизором. В глубинах интернета. На сайтах для взрослых. На страницах не очень интересной книги. Все это – предвестники душевных терзаний в заточении современных благ. Глазами я постоянно искал выход из ситуации, будто бы он имел физическую оболочку, будто бы он вообще мог существовать. Окно. Розетка. Шкаф. Ковер. Что-то не так. Я устроил спринт глазами по всему помещению. Что-то не на своем месте. Стул и стол. Электрический чайник. Вентиляция. Я как робокоп сканировал комнату в поисках пугающей меня реальности. Люстра. Мои кроссовки. Коврик у входа. Конверт… Стоп! Конверт!

Я явно схожу с ума. Я сбегаю с ума! Такой бешенный темп!

Откуда взялся этот счастливый билет на волю из незримой темницы? Куда важнее, как давно он лежит у меня под носом? Если бы я его не заметил, оставаясь в своем тесном маленьком мирке, смог бы я и дальше продолжать существовать, не имея особой цели в жизни?

Сердце колотило до боли, я даже почти задохнулся, так страшно было открывать неизведанное. И всего лишь одна строчка без объяснений и без намека на улаживание моего психологического здоровья. Признаться поначалу я даже расстроился.

«У заднего входа. 17:40»

– Уборка в номере, – приятный голос пролетел эхом по коридору.

В один прыжок я вылетел из помещения, в котором забаррикадировался на сутки, и решил вытрусить всю информацию из горничной путем блиц-опроса. Но как только я оказался за дверью, девушка закатила свою тележку за угол. Желание вести борьбу за правду пропало с приходом понимания моих намерений. Это было бы слишком глупо, а в этом деле я и так изрядно преуспел. Надо научиться сдерживать свои порывы, они могут сыграть плохую шутку. К тому же, тележка с чистыми белоснежными полотенцами и моющими средствами одиноко ютилась в конце коридора сразу за поворотом.

Часы пробили 17:25, а я уже во всю летел вниз по лестнице, обгоняя лифт и собственные мысли. Я был не в силах больше ждать. У заднего входа изнывая от предвкушения я простоял