Анечка молча сжала плечо Дэна, попросив дать ей слово. Строго посмотрела на Волкова и произнесла:

– Теперь понятно, почему Денис так долго выбирал себе спутницу жизни. Из-за вас у него просто не сложилось модели счастливой семьи. Как можно обвинять человека в попытках забыться, лишив его самого главного в жизни?

Волков-старший медленно поднялся на ноги, поджав побледневшие губы и уничтожая Анечку взглядом.

– Уйми свою жену, – процедил он, практически уверенный в том, что именно Дэн приказал Анечке всё это сказать.

– Я думаю, тебе пора уходить, – не моргнув глазом, отозвался тот. – Аня, проводи дорогого гостя.

Аня кивнула. Поднялась с места, встала у двери и терпеливо ждала, пока мужчины закончат сверлить друг друга пристальными, колючими взглядами. А когда Волков-старший, не обращая больше на неё внимания — будто Анечка внезапно стала пустым местом, прошёл в коридор, подала ему пальто.

И только в дверях он внезапно обернулся и посмотрел ей в глаза.

– Твой дядя поплатится за то, что наврал мне, – тихо произнёс Волков, и по спине у Анечки прошел озноб. Ей понадобились все её силы, чтобы продолжить казаться спокойной.

– Не знаю, что вам сказал мой дядя, Андрей Фёдорович, – проговорила она тем же тоном, – но я искренне намерена быть хорошей женой. А хорошая жена всегда на стороне мужа.

Волков лишь неопределенно хмыкнул, смерил её внимательным взглядом и вышел, хлопнув дверью. Анечка тяжело, протяжно выдохнула — и тут ощутила за спиной чье-то присутствие.

Во рту внезапно пересохло. Анечка замерла, не в силах пошевелиться и отчего-то ожидая худшего, когда Дэн подступил вплотную — так близко, что его дыхание защекотало затылок.

– Что это сейчас было?

Тихий, глубокий, рокочущий голос пробирал до самых костей. Она не могла уловить эмоцию, не могла понять, злится он, удивлен — или просто в бешенстве. Не могла заставить себя обернуться. Только быстро, нервно облизнула губы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты же сам сказал...

Собственный голос внезапно взвился и оборвался, когда на бедра, там, где заканчивалось платье, легли широкие ладони. И невыносимо-медленно, лаская пальцами кожу, принялись задирать тонкую алую ткань. «Не надо», – хотела вымолвить Анечка, но голос предал, покинул её окончательно. К затылку прижались жадные губы, сбивая дыхание, множа тысячи горячих мурашек, искрами разбежавшихся по телу; Дэн добрался до талии, обнял её — и рывком дернул жену к себе, вжимая в своё разгорячённое тело.

Анечка вздрогнула. Вырвалась, отпихнула его, развернулась, зло сверкнув глазами — но тут же была поймана вновь и впечатана в ближайшую стену. Дэн перехватил её руки, вклинился между ног, прижал всем телом, не давая возможности сопротивляться — и оставалось лишь отвернуться, пряча взгляд.

– А ты, оказывается, умеешь краснеть, – негромко проговорил он, разглядывая вспыхнувший на щеках Анечки румянец и всё шире разводя коленом её ноги. – И показывать зубки. Мне понравилось.

Да, она сама виновата! Она изначально знала, что нельзя себя так вести, нельзя выходить из образа тихони, что бы он там ни приказывал! Но так хотелось выступить наперекор своему страху перед Волковым-старшим, возможно, даже поставить его на место, заступиться за Дэна... и вот результат.

– Я сделала так, как ты велел, – сипло, глядя в сторону, выдавила Анечка. Тело била дрожь, слова давались с трудом. – Я просто послушалась! И в благодарность ты решил меня изнасиловать?

– Что за бред ты несешь? – Дэн, отпустив одну её руку, перехватил Анечку за подбородок и силком повернул её лицо на себя. Обжегся, встретившись с пронзительным, отчаянным взглядом. – Ты моя жена.

– Поэтому моё желание и согласие уже не играют роли?

Дэн нахмурился, отказываясь понимать. Все женщины его хотят, всегда. И даже эта — что бы ни говорила, а тело не врет. Да чёрт побери, она на свадьбе сказала «да», она дала согласие на всё, что ему заблагорассудится!

К тому же, еще немного — и сама попросит продолжения.

Так и случилось. Едва Дэн опустил голову, принялся ласкать поцелуями открытые плечи, спускаясь к груди и сильнее прижимая жену к себе, как что-то мокрое упало ему на лицо, заставляя вскинуть голову.

– Тогда, пожалуйста, не тяни, – всхлипнув, прошептала Анечка, кусая алые губы и не замечая катившихся по щекам крупных слез. – Я потерплю, только сделай это быстро.

«Дура», – читалось во мрачном взгляде отступившего Дэна, хотя мысленный поток его слов был куда длиннее и ярче. Он не насильник, у него при виде такого сопливого создания всё желание пропало. В то время, как десятки женщин были бы рады его вниманию — ему в жёны досталась подобная ледышка! Зачем тогда весь этот цирк, зачем пытаться ему угодить, заботиться и даже перечить его отцу — если муж так противен? Когда она врала: тогда или сейчас?

– Переоденься, – мрачно произнёс он, глядя на нервно одернувшую подол жену. – И убирайся с глаз моих. Сегодня ты ночуешь в подвале.

Быстрым шагом Дэн вернулся в библиотеку, оставив в коридоре Анечку, бессильно опустившуюся на колени и зажавшую рот рукой в попытке сдержать нахлынувшие рыдания.

Иногда выбор хороших строителей может стать судьбоносным. Те, что трудились в этом доме, занимаясь внутренней отделкой второго этажа, аккуратно спустили в просторный подвал большую часть мебели и накрыли её чехлами. А работающий котёл сделал это помещение относительно тёплым и сухим.

Но Анечка, ступая вниз по широкой, довольно неплохо освещенной лестнице, всё равно зябко прижимала одеяло к груди. Она хотела сюда попасть! Она специально нарывалась, испортив рубашки Дэна! Но только недавние слёзы и страх были совсем настоящими, и её до сих пор трясло. Сорвав чехол с одного из широких кресел, выбив из него пыль, Анечка с трудом пододвинула его ближе к трубам отопления, кое-как устроилась и завернулась в одеяло, пустым взглядом уставившись перед собой. Едва не случившееся открыло ей глаза на то, с каким огнём она играет, как легко потерять контроль над ситуацией и действительно оказаться в чужих руках.

И тут же, вслед за страхом, её накрыл жгучий стыд, заставивший сжаться в комок, уткнувшись лицом в одеяло. Почему ей не было гадко? Почему эти прикосновения наравне с испугом и мысленным протестом будили какое-то странное волнение? Неужели это гормоны, голод, а может, она просто озабоченная блудливая... нет. Нет-нет-нет! Анечка обхватила голову руками, осознавая, что произошло. Она пожалела его. Прониклась. Она открыла свое сердце этому чудовищу — и поэтому Дэн больше не воспринимался как чужой.