«Амонус Гранде».

— …

…

Тишина.

Логично, у меня не было ни языка, ни лёгких… Скелеты не умеют говорить. С другой стороны, в заметке, оставленной Марией, писалось также про «невербальный способ».

Попробуем. Я сосредоточился и прокричал у себя в голове «Амонус гранде», а затем стал упорно выдавливать свою туманностью наружу…

И тут я почувствовал, как серая дымка начинает струиться в мою руку. Меня будто ударили под дых. В моём животе разверзлась пустота, я вздрогнул, открыл глаза… И поразился.

На моей ладони сиял шарик ослепительного света. Казалось, это солнце свалилось в пещеру и упало прямо в мои пальцы… Как заворожённый смотрел я на его сияние до тех пор, пока шарик не стал мигать, точно фонарик, у которого садятся батарейки. Тогда я опомнился, заметил, что туманность внутри меня стремительное редеет, и оборвал нашу связь. Свет погас, и с тёмных сводов пещеры навалился мрак.

После этого моя туманность стала медленно восполняться.

Ну и хорошо… Было бы проблематично, если после каждого заклятия мне приходилось устраивать резню, чтобы пополнить свои запасы.

Я стал внимательно листать Гримуар, отмечая и запоминая все чары, которые казались мне наиболее полезными; постепенно, так называемые «волшебные печати» становились всё сложнее и сложнее. Даже мне было непросто их запомнить; когда у меня затрещала голова, я засунул книгу в сумку, набросил последнюю на плечо и поднялся на ноги. При этом на глаза мне попалась записка, пришитая снизу сумочки:

«В случае находки, пожалуйста, верните Марии Фальц, первый факультет волшебной Академии Лапласа! Будет компенсация!!!»

— …

…Как-нибудь потом.

Я достал часики и проверил время; прошло уже несколько часов. Влияние серого тумана было ограниченным, пока я находился внутри носителя, но всё равно лучше, конечно, лишний раз не испытывать судьбу. Исследование можно было продолжить и завтра, а на сегодня хватит.

Я повернулся и побрёл в подземелье.

По дороге мне пришла в голову занятная мысль: разве Мария не говорила, что «Фамильяр» работает только на определённом расстоянии?.. Говорила. Более того, один раз я уже испытал на себе влияние данного ограничения, когда во время своей первой (или второй) битвы против ящериц мои кости развалились в чёрный дым.

Однако сейчас со мной как будто всё было в порядке, хотя к этому времени Мария уже должна была отойти на приличное расстояние.

В чём же причина этой странной перемены правил?

Хм…

…Скорее всего, дело было в моей «туманности».

Я уже давно заметил, что, чем она была гуще, тем меньшее влияние на меня оказывали команды ведьмочки. Связь между нами становилась всё более тонкой, точно верёвочка, которая разрывается ворсинка за ворсинкой. Вполне может быть, что после моей «эволюции» она и вовсе оборвалась.

Я сделался сильным и независимым скелетом.

Но вот какой вопрос: что станется с моей оболочкой, когда я её покину?

Скоро узнаем.

Через некоторое время я нашёл примерное место, в котором находился разлом. Сосредоточившись, я попытался оставить своё костлявое тело и, не прошло и секунды, как мир у меня перед глазами начал стремительно растворяться в гуще серого тумана.

Впрочем, сейчас он был значительно менее плотным, чем раньше. Моя стабилизация действительно стала выше, и теперь я мог разобрать, хотя и не очень отчётливо, отдельные камни, из которых были сделаны стены.

Видел я и своё тело, то бишь «скелет». Сперва он стоял неподвижно, как кукла-насадка, из которой достали руку. Затем, вдруг, серый туман завихрился и стал наполнять опустевшую оболочку; вскоре она приподняла череп и… Пошла вперёд.

Сама по себе.

А это ещё что за самоволка…

Я попробовал и сам проникнуть внутрь этого создания, — у меня получилось, но для этого мне пришлось вытолкать залетевший туман. Когда же я вернулся в свою эфемерную форму, дымка опять стала забуриваться в мертвеца.

Ну ладно… По крайней мере компас всё ещё работает, а значит, в случае чего, я могу в любой момент его найти.

Разве что…

Я достал булавку, капнул кровью на книги и спрятал сумку в небольшой выемке в кирпиче.

Всё, теперь точно готово.

А между прочим — мне уже пора. Я нащупал на стене отверстие и пролез внутрь. В моих действиях была определённая нетерпеливость. Мне хотелось поскорее вернуться в своё убежище и прочитать вторую страницу дневника. Не только потому, что это было важно, — как показала практика, все перечисленные там советы были необходимы для моего выживания — но и по причине банального интереса.

Скоро передо мной замаячил свет; я вылез в погреб, отряхнулся и стал подниматься по лестнице к приоткрытой дверце. Под моими ногами скрипели ступеньки. Вот я дёрнул за ручку, отворил её… И замер.

Посреди зала, перед террасой, слева от дивана… Возвышался, упираясь головой в потолок и улыбаясь безумной, широкой, чёрной улыбкой трёхметровый каменный ангел…

9. Таня

При виде этого создания всего меня передёрнуло. Я замер, как замирает испуганный зверь, и только сердце у меня в груди загрохотало с такой силой, что я услышал его биение у себя в ушах. По моей спине пробежала острыми ноготками леденящая дрожь…

Он стоял передо мной, в шести метрах, не больше; белые точки его глаз смотрели прямо на меня. Его зубы, такие огромные на фоне всего прочего лица, изгибала безумная улыбка.

На мгновение мои мысли притихли. Мы просто смотрели друг на друга, я и он, под шум отдалённого моря, и не шевелились. Прямо как в кино, когда персонаж наступает на мину и боится после этого сдвинуться с места, чтобы она не взорвалась, — так и я чувствовал, что малейшее движение с моей стороны приведёт к детонации. К неминуемой гибели. К огромной, чёрной пасти…

Но вот что-то внутри меня щёлкнуло; я шагнул назад, затем ещё раз. Мою руку отяжелила булава. Наконец, одним резким порывом я отпрыгнул и захлопнул дверь. Я едва не свалился с лестницы, но устоял. Мои глаза накрыли бархатные ладони мрака… И всё равно передо мной маячило его лицо. Его улыбка была последним, что отпечаталось на моей сетчатке, прежде чем загрохотала деревянная дверь.

Мне хотелось обернуться, броситься бежать, — я сдержал себя и сделал глубокий вдох. Медленно, но верно, точно настраивая часики, я пытался заставить бежать и щёлкать стрелочку своих мыслей. Раз, два, три, раз-два-три… И так.

Так, бл*ть…

Фух.

Я улыбнулся.

Что мы имеем… Прямо передо мной, в той самой комнате, которую я чаял совершенно безопасной — глупая иллюзия, но ничего не поделаешь, человек по своей природе склонен считать