Я прочитал эту фразу несколько раз, затем прошептал. Не знаю почему, она показалась мне особенно важной и многогранной.

Затем я перевернул страницу и увидел, что записи на следующей представляли собой расплывчатую мазню. Чтобы их прочитать, мне снова нужно было повысить свою туманность.

Некоторое время я просто сидел на месте и переваривал полученную информацию. Затем я поднялся, закрыл дневник и направился в туннель. Когда передо мной замаячила тропинка, ведущая «Подземелье», я прошёл мимо неё и побрёл дальше.

Одна строчка из дневника отпечаталась в моей голове особенно ясно: «Стабильность постоянно меняется, иногда — рывками».

Мне вспомнился мир каменного ангела. Согласно заметкам на карте, его «Стабильность» была на уровне Подземелье; тем не менее, на самом деле тумана там не было совсем. Из этого можно сделать вывод, что Стабильность его изменилась.

Что это значит?

Во-первых, ориентироваться по карте больше нельзя. Она безбожно устарела. Нет, может быть, конечно, что это мир Фантазмагорикуса представлял собой одно на миллион исключение, но может и наоборот, и тогда исключением являлось Подземелье… В любом случае остальные миры требовали срочной перепроверки.

Во-вторых, я не мог более ограничиваться экспедициями только в Подземелье. Мне следовало навещать как можно больше измерений за раз; разные миры представляли собой ограниченный ресурс, и я должен был успеть выжать из них всё, что только можно, прежде чем их Стабильность упадёт до нуля.

На данный момент на карте было отмечено… Один, два, три… Семь туннелей. Один зачёркиваем — это мир ангела. Второй подземелье — ставим кружочек. Остаётся ещё пять…

В любой момент каждый из них мог оказаться для меня закрыт.

Это было плохо. В том же мире Ангела я нашёл чудесное оружие. Что если и за остальными трещинками притаились не менее роскошные копи? В данный момент мне следовало провести фронтальную разведку.

Я открыл карту и взялся за дело.

11. упс

Первый разлом, который я решил посетить, был отмечен двумя черепушками и одним пистолетиком. «Стабильность» его была средняя. Примерно через пять минут каменные стенки туннеля превратились в прогнившие, смердящие рыбой деревянные доски. Ещё через пять я вышел в тёмное, освещённое единственной мутной лампой помещение, не увидел даже намёка на туман, повернулся и полез назад.

Так, этот мир вычёркиваем: пять минус один — четыре.

Следующий разлом показался мне особенно интересным. Возле него были нарисованы две черепушки и аж четыре(!) пистолетика. Стабильность его была «Высокая». Когда-то. Как дела обстояли на данный момент… Вот сейчас и узнаем.

Сперва туннель был обыкновенным, каменным; затем, постепенно, его стены сгладились и обросли розоватыми обоями с нарисованными на них облачками, которые вскоре заглотила туманная гуща.

С каждым шагом она всё уплотнялась и уплотнялась. В какой-то момент белизна сделалась настолько непроницаемой, что я и не заметил, как вышел из туннеля на открытое пространство, — просто в какой-то момент стенки разошлись, и протянулось…

Ничего.

Я не видел дальше собственного носа. Впрочем, его я тоже не видел; казалось, меня бросили в молочную ванну. Даже когда я впервые оказался в Подземелье, мой радиус обзора был значительно больше.

Это было плохо… По словам моего предшественника, густой туман представлял собой не меньшую опасность, нежели его полное отсутствие. Нужно было как можно скорее найти носителя, иначе… Скажем так, мне не очень хотелось знать, что будет иначе.

Я достал компас и посмотрел на стрелочку — она повернулась и показала налево, затем направо, затем — вперёд; наклонившись и прищурившись, я обнаружил перед собой, примерно на уровне пояса, маленькую голубую воронку. Она была похожа на водоворот, который возникает посреди ванной, когда выдёргиваешь пробку, и обладала примерно таким же лёгким притяжением.

Что ж, выбора нет. Я сосредоточился и позволил своему сознанию проникнуть внутрь… Мир вокруг меня закружился, завертелся…

И исчез.

…

…

…

Динь! Динь! Динь!

Динь!! Динь!!

Динь!!!

Я открыл глаза и поморщился. Тёплая тяжесть окутывала моё неожиданно отяжелевшее тело. Мои руки крепко держались за что-то мягкое, напоминавшее упругую зефирку… Это была подушка.

Приподнявшись, я заметил у изголовья кровати часики, которые разрывал омерзительный звенящий грохот. Мой палец сам собой нажал на кнопочку сверху. Звон прекратился, и повисла тишина.

Тогда я вздохнул, поправил вуаль, которая застилала мои глаза… Хотя нет, это была не вуаль, а необыкновенно длинные волосы, и осмотрелся.

Что это было за место?..

Через высокое окно просачивался, освещая комнату, прозрачный утренний свет. Её стены покрывали розоватые обои, по которым плавали белые облака. Я сидел на кровати; прямо передо мной, у стены, стоял высокий шкафчик. Его дверца была приоткрыта и переливалась внутри зеркальным блеском.

Слева от изголовья кровати стояла белая тумбочка с будильником. Справа сиял голубой прямоугольник окна. Примерно с минуту я щурился и смотрел по сторонам; затем откинул одеяло, опустил ноги на прохладный паркет и встал.

Стоило мне приподняться, и я сразу почувствовал, насколько тяжёлым было моё тело. Не потому что оно было само по себе громоздким, напротив, но потому что у него был как-то неправильно настроен баланс. Странный вес отягощал меня в районе… Груди.

Стоп.

Я приподнял голову и почувствовал лёгкий ток у себя в животе. У меня появилось дурное предчувствие. Я шаганул вперёд, распахнул двери шкафчика и заглянул в зеркало…

В нём стояла, пристально меня осматривая, юная девушка. Неряшливые розовые волосы овевали её белоснежное личико и спадали на тонкие плечи под слоем белой пижамы, пуговки которой едва удерживали пышную грудь. Вот девушка приподняла свою тонкую ручку и провела длинными пальцами по бархатному горлу; затем — по лицу. Её аккуратные розовые губки приоткрылись.

Я сказал(а):

— Ах ты ж… *****

В комнате раздался сладкий, звонкий голосок…

…

Скажем так, чтобы прийти в себя мне потребовалось… Некоторое время.

Из зеркальца на меня смотрела юная девушка, — примерно шестнадцать лет, немного старше Тани, но всё равно ещё школьница. У неё было белоснежное, прямо фарфоровое и при этом очень мягкое и приятное на вид личико и волнистые, немножко взлохмаченные — после сна — волосы необычайно естественного розового цвета. Она, то есть я, похлопала своими большими голубыми глазками и наклонила голову. Затем протёрла веки. Затем тыкнула пальцем в свою грудь.

Она была мягкой.

И упругой.

Я присвистнул. Мои нежные, аккуратные, немного покусанные губки сложились трубочкой, а затем приподнялись в кривой улыбке.

Ладно…

Чего уж там.

Если так подумать, в данном… «Происшествии» не было ничего необычного. В мире Подземелья я и вовсе очутился внутри ходячего скелета, а