«Динь! Динь! Динь!»

Тук-тук! Загрохотало окно моей комнаты. Через прорезь в шторках показалось светлое личико.

Девушка что-то кричала:

«Пусти!»

— …

Я вздохнул, вернулся в прихожую и открыл дверь.

— Это было очень, очень грубо, — делая нарочито серьёзное лицо и постукивая ножкой заявила Таня.

— Грубо заявляться спозаранку и без проса… Аня знает, что ты здесь?

— Конечно! Я оставила маме записку.

— Правда?

— Да. Спрятала её под диваном.

Я помрачнел.

— Шутка! Правда… В смысле, правда, что шутка, а не то что…

— Я понял, — и вздохнул. — Ладно, заходи, — я шагнул в сторону, пропуская девушку в прихожую.

— Спасибо, — сказала Таня и схватила свою ношу.

Собственно, пока эта бестия тащит свой чемоданчик по лестнице, самое время рассказать, кто она такая и почему её появление не предвещало мне ничего, кроме страшной головной боли…

Зовут эту юную даму Татьяна, Таня, и я действительно в некотором, а если быть точнее в самом прямом смысле этого слова её «дядя». Она — дочка моей старшей сестры, Анастасии, от первого брака. Её отец, царствие ему небесное, погиб давным-давно, когда мне было четырнадцать, а самой девочки около нуля лет… С тех пор её мама сменила больше дюжины любовников. Как следствие: у ребёнка никогда не было определённой отеческой фигуры. И потому что я был единственной мускулинной константой в её жизни, — отношения между Анастасией и нашими родителями были не самыми радужными, не буду вдаваться в подробности, история мутная и скучная, — девочка самую малость ко мне привязалась. Определённую роль в этом сыграли дорогие подарки, которые я делал ей на каждый день рождения…

— Фух! — сказала Таня и бросился свой чемоданчик на пол. — Какой тяжёлый… — она наклонилась и развесила руки.

— Ты тащила его прямо с остановки?

— Ага. Круто, правда?

— Я бы не сказал… До города полтора часа на маршрутке. Ты выехала ночью?

— Зависит от определения ночи…

— Определение самое прямо; мама тебе не говорила, что юным девушкам лучше не выходить на улицу в ночное время суток?

— Ах, ты обо мне волнуешься, дядя? Хе-хе, — Таня глупо и смущённо улыбнулась, и вдруг приподняла носик и принюхалась, как хорёк.

— Пахнет чаем.

— Интересно почему…

— Поделишься?

— Нет… Ай, ладно. Идём. Заварю тебе тоже чашку… — я повернулся и направился на кухню. — Ты вообще что-нибудь ела сегодня?..

— Зависит от определения еды…

Примерно через минуту светлое помещение наполнил треск масла на сковородке и сытный запах скворчащего бекона. Таня висела у меня за спиной, аки голодная собачка, и время от времени давала обрывочные ответы на мои вопросы. С трудом, но у меня получилось составить из них более или менее полную картину произошедшего. Оказывается, новый парень её мамы — то ли Армин, то ли Ахмед — пригласил её на море. Анастасия согласилась, — у неё как раз намечался отпуск, — и стала собираться и собирать свою дочь. Но Тане никуда ехать не хотелось, потому что «у неё аллергия на солнце». Вот она и сбежала.

Как-то так.

— Очень вкусно, спасибо, — сказала девушка, макая бекон в яичный желток.

— Всегда пожалуйста.

— Ты отлично готовишь, дядя! — заявила Таня и показала мне большой палец. — Чего и следовало ожидать от такого прекрасного человека…

— Лесть тебе не поможет. Как поешь, собирай чемоданы. В смысле, он уже собран… Я звоню Ане и везу тебя назад.

Девушка повесила голову и стала медленно-медленно ковыряться в своей тарелочке.

— Остынет, — заметил я сухим голосом, схватил телефон, вышел в зал и позвонил на номер «Сестры». К моему удивлению, Аня звучала относительно спокойно. Она действительно нашла записку, — в существовании которой, признаться, были определённые сомнения, — и более того, не спешила требовать свою дочь назад…

— Она никогда не любила море… К тому же у неё аллергия на солнце… Может, не стоит её брать…

— А может ты просто хочешь побыть наедине с Ахмутом?

— Его зовут Ахмир.

— Да хоть Алладин. Мне ты что предлагаешь делать?..

— …Если не хочет ехать, может побыть у тебя пока.

— «Пока» это сколько?

— Месяц.

— …

— Пожалуйста.

— Ладно… Ладно, хорошо, что-нибудь придумаю, — я поморщился, с раздражением повесил трубку и посмотрел на кухню. Таня всё ещё мучала бекон. На её лице читалась борьба. Ей одновременно хотелось и съесть его наконец, и потянуть немного времени — такие разные стремления разрывали её на части.

Я вздохнул.

— Доедай и распаковывай чемодан… Поспишь сегодня в зале, в гостиной у меня сушится бельё.

— Ах? Ах! Окей! — Таня сперва удивилась, а затем засияла ослепительной улыбкой…

И так закончились мои беззаботные, — хотя такими они были очень относительно, — деньки. Впрочем, не буду строить из Тани демоницу. Она была воспитанная, уже взрослая девушка и, несмотря на свой немного несуразный характер, лишний раз старалась мне не докучать.

Сперва я предложил помочь ей в распаковке чемодана — она покраснела как помидор, неловко улыбнулась и сказала, что лучше она сама этим займётся, потому что внутри были «личные вещи юной дамы». Пусть. Я вернулся в свою спальню, сел за стол и взялся за работу.

Примерно через двадцать минут со стороны зала зашумел телевизор. Это был хороший знак, и действительно, следующие полтора часа я работал в относительном спокойствии. Затем у меня возникло желание сделать перерыв. Я откинулся на спинку кресла, оттолкнулся, опрокинул голову и стал наблюдать, как белые лампочки вальсируют и кружатся на потолке.

Вдруг мне вспомнился потолок таинственного домика на берегу. Я усмехнулся. Подсознание способно составлять самые замысловатые ассоциативные цыпочки.

Последние несколько дней все мысли я посвящал моим сновидениям, отчего они в некотором смысле казались реальнее самой реальности, сжавшейся до размеров одного дома и одной сельской улицы. Поэтому прибытие Тани сперва чуть не выбило меня из колеи. Это был своего рода звоночек, — будильника — который напомнил мне, что там, за окном, до сих пор существует реальный мир.

Я опустил руку на батарею и подвинул штору.

Впрочем, называть его «реальным» в сравнительном ключе было неправильно; сновидения немного побледнели на фоне бойкой школьницы, которая поселилась у меня дома, и тем не менее я прекрасно понимал, что они тоже были вполне себе настоящими. Это был не сон, не психоз. Всё это было взаправду.

И кстати говоря…

Я вытянул руку, уставился на свою ладонь и прошептал глубоким голосом:

— Амонус Гранде…

…

10. Они

…

Ничего.

Хм.

А почему?

Я положил руку на подбородок — кстати говоря, надо побриться — и задумался. Чисто теоретически, моё собственное тело было просто сосудом для… назовём это душой, примерно таким же, как скелет;