Он почти сдернул его с ее плеч и повесил на пустой крючок.

— Чай, кофе? Или сразу к делу? — продолжил он, чувствуя растущее в душе раздражение на ее молчание и опущенные глаза.

О чем эта дура думает? Свои мысли он пытался контролировать, хотя взгляд непроизвольно скользил вниз по ее спине. Надо было идти первому, а не объяснять, где комната. Во всяком случае, он может незаметно одернуть собственную футболку и дунуть на челку.

— Ну как? Есть где разгуляться фантазии?

Комната большая: десять на восемь метров, и в ней одна кровать, остальное игрушки. Сейчас прибранные. Лида всегда приводила квартиру в порядок перед его приходом, чтобы он не нашел еще один повод придраться к ней, как к хозяйке и матери.

— Игрушки я все вынесу. Могу и кровать, если мешает?

— Кровать не будет мешать. А стремянка есть?

Настя наконец открыла рот, но к нему не повернулась. Так даже лучше: можно включить фантазию и решить, есть у нее под свободной плотной кофтой лифчик или нет… Вырез совсем под горло, бретелек не видать…

— Сейчас посмотрю в кладовке, а ты осматривайся пока тут. Может все же чай?

— Нет, спасибо, — она на мгновение обернулась. — Я домой спешу.

Снова это «домой»… Иннокентий проглотил кислую слюну и бросил из коридора:

— Кстати, как собака?

— Лучше, — ответила Настя без заминки.

— Вот и славно…

Славно врёт девчонка, не краснеет… И помнит про то, что сказала ему. Это даже в чем-то приятно.

Стремянка старая, с деревянными ступеньками, советская, с облупившейся красной краской, и чего они не выкинули ее с прочим хламом?

— Только такая, — Иннокентий действительно чувствовал себя виноватым за то, что предлагает художнице подобную рухлядь. — Зато беречь не надо. Отнесем после на помойку. Ну?

— Что «ну»? — переспросила Настя. — Вы бы хоть показали мне, что примерно хотите.

— А это разве моя забота? — он даже не подумал о возможных картинках. — У меня вот стена без обоев, выровненная, даже фон голубой. Что еще надо?

Он продолжал стоять посреди комнаты, опершись на стремянку.

Настя вытащила телефон и протянула ему.

— Вот тут полистайте, это пиратские росписи. Я в интернете нашла, а первая — это из местного детского театра, не мое, но я могу взять идею, никто не обидится.

Он держал на ладони телефон, теплый. Почти разряженный. Настя явно слушала всю дорогу музыку или трещала с подружкой. Но хотелось думать, что металл хранит тепло ее рук.

— На твой вкус, — Иннокентий просто так пролистал фотографии. Хотя все же с тайной надеждой долистать до фотографий самой Насти. Не получилось. Это был отдельный альбом. — Я в этом ничего все равно не понимаю.

— А ваша сестра?

Иннокентий не смог сдержать улыбки.

— Она — тем более. Так что делай, что хочешь. Чтобы Тимке понравилось. И ты получила назад конверт?

Настя кивнула и отвела взгляд.

— Сколько надо добавить?

— Нисколько. Здесь небольшая стена. А на этой роспись дойдет до середины окна. Больше не надо. Будет аляповато. А на окна лучше жалюзи потом повесить.

— Будет сделано, товарищ дизайнер!

И Иннокентий даже приложил два пальца к голове, когда Настя обернулась.

— Может, все-таки чай? А потом я подброшу тебя до метро. Мне все равно на Фонтанку ехать. Так что если тебе вдруг в центр?

— Мне домой в Озерки. Я же уже сказала.

— Прости, забыл.

Ничего он не забыл. Просто пытался поймать девчонку на лжи. Нет, лгунья она профессиональная. Хрен подкопаешься!

— Может, все-таки чай? Или ты прямо бежишь? Позвони маме. Она же знает, что ты с заказчиком.

— Зачем мне звонить маме? Я просто домой поеду. Мы уже все обсудили. Чай я могу попить и у себя.

— Слушай, Настя, я настолько тебе неприятен?

Он задал вопрос будто небрежно, а у самого в груди все заходило ходуном в ожидании ответа.

— С чего вы это взяли, Кеша? Я действительно спешу. У меня произошла небольшая временная накладка. И мне стыдно, что я заставила вас ждать. Я писала вашей сестре…

— Я знаю, она мне сообщила, что ты опаздываешь. Не проблема. Я все равно жду окончания представления, чтобы их забрать. Давай я тебя пешком тогда до метро провожу, идет?

— Зачем?

— В целях твоей безопасности, в каких же еще? Не ходи здесь поздно. Людей во дворах как-то всегда мало. Никакой спешки с росписью нет. Мои до сентября могут побыть на даче…

Он говорил и смотрел на ее губы. Ждал, когда те задвигаются, поднимутся над мелкими ровными зубками, между которых может проскользнуть язычок.

— Учту, спасибо за заботу. Но я вообще редко возвращаюсь поздно домой. Мама нервничает, а ей нервничать нельзя.

— Ты просто мечта, а не дочка.

— Надеюсь, что не плохая, — отрезала Настя и шагнула к двери в обход стремянки.

Иннокентий пошел следом, сорвал с крючка рюкзак, но не протянул хозяйке, решив не упускать возможности проверить ее спину на наличие застежки. Увы, лифчик оказался на месте.

Иннокентий снял с вешалки куртку и оделся.

— Лето как-то слишком быстро закончилось, верно?

Он смотрел на рваные джинсы. Она их не снимает никогда? Или это желание урвать от тепла все до последнего.

— Как всегда. Вы не местный, что ли?

Иннокентий немного даже опешил.

— Местный. С чего ты взяла?

— А мы, питерцы, разве говорим о погоде?

— Нет, конечно. Когда есть, о чем поговорить, а когда собеседница молчит и смотрит волком, ничего другого не остается.

— Я не молчу. Я просто не знаю, о чем с вами можно говорить.

Она смотрела ему в глаза. Снова открыто, как тогда, стоя перед ним полуголой.

И он вдруг пожалел об исчезновении запуганной девочки, которую он узрел, открыв входную дверь полчаса назад. Впрочем, с такой уверенной девицей даже легче…

— Ну, пошли, что ли… Расскажу по дороге, о чем со мной можно поговорить.

Он специально пропустил ее к двери первой, чтобы потянувшись к замку, заключить в полуобъятия, но дверь открыть не успел. В замке зашуршал ключ. Кто это может быть? Иннокентий отдернул руку — если Никита, то он отберет ключи. Это его квартира, и ноги этого проходимца в ней не будет!

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Лида. Изначально бледная, она побелела ещё сильнее, когда увидела брата в обнимку с незнакомой девушкой, которой она не дала бы и восемнадцати. И все это в её квартире, причем в её отсутствие. Братик вконец обнаглел!