же нарисовало страшную картинку: Наташка кормила молодой, зеленой травкой пожилого мужчину с небольшой острой бородкой и колокольчиком, подвешенным на груди на толстую пеньковую веревку.

«Ме-е-е!» — блеял мужик и тут же получал очередную порцию зелени.

— Точнее марал, — поправилась Зимина, но прозвучало ненамного ласковее.

— Олень? — неуверенно предположила я, а у мужчины в моем воображении отросли ветвистые рога и исчез колокольчик.

— Ну, или сатир… Да какая разница? В общем, нечисть лесная. Паранормальная и магическая. Дусь, главное, что нас приняли, а какой олень в моем рождении поучаствовал, мне теперь уже безразлично.

Определенная логика в ее словах, надо признаться, была.

— Ева, — решилась поправить подругу. — Так меня везде записали. Придется привыкать к новому имени.

— Оно тебе очень идет, — Зимина, похоже, совершенно не удивилась. — Так что… привыкнешь быстро.

Кивнула, соглашаясь. Никакого отторжения, словно меня всегда звали Евой.

— Жаль, что я не ведьма, — неожиданно помрачнела Наташка и, откусив большой кусок пирожного, принялась жевать.

— А я ведьма, — вздохнула я и тоже начала есть.

Какое-то время мы молчали и просто пили кофе. Я знала, что Зимина грезила чудесами, чего нельзя было сказать обо мне. И сейчас, отлично понимая, что моей вины в том нет, я все же чувствовала себя немного виноватой.

— Вот как так получается, Дусь, что мечтаю я, а все дается тебе? — вскинула она, наконец, голову. И я поняла: плотину прорвало, подруга оттаяла.

— Я, в отличие от тебя, понятия не имею, кто мой отец. За исключением того, что он давно вымер, а за нашей расой до сих пор охотятся все, кому не лень. И что я получила? Непонятную пока стажировку? Учебу в академии магии? Где нужно каждого подозревать и постоянно оборачиваться? Эх… да что там. Мне, например, даже аванса не дали.

Я показательно глубоко вздохнула и жалобно посмотрела в глаза Зиминой.

— Не дрейфь, Воронцова, — моментально отреагировала верная подруга, сжав мою руку. — Прорвемся. А моего аванса на кафе хватит.

Мы еще немного поболтали о новой работе, предстоящей учебе-стажировке, вещах, которые нужно взять с собой, волшебном креме и о том, что говорить о поездке родным. Лично я не собиралась врать маме, но и открыть всю правду тоже не могла. Значит, придется ограничиться общими фразами.

Наташку не волновало, как на ее отъезд отреагируют дома, а вот магическая мазь…

— Тебе хорошо, ты ведьма. В худшем случае, бородавками отделаешься, с которыми потом любой косметолог легко справится. А я… Вдруг у меня копыта отрастут? Или рога? И борода? А если все вместе? — ужасалась она.

— Мне один… почти человек сказал, что магическая красота от чистоты души зависит. А ты добрая и ранимая, отзывчивая, всегда готова прийти на помощь. Так что не бойся, все будет хорошо, — подбодрила я подругу.

На этом мы и остановились. Договорились, где завтра встретимся, и распрощались, вполне довольные прожитым днем и его результатами.

Глава 6

Почти всю дорогу до дома я размышляла о том, что скажу маме. Она, конечно, человек добрый и понятливый. Не станет докучать расспросами, если заметит, что общения не получается, но полгода — это все же срок.

Иногда в детстве я хитрила или обманывала ее, но в таких случаях всегда больше страдала сама, поэтому на следующий же день бежала и выкладывала правду. Уже поднимаясь по лестнице, твердо решила, что честность — наше все. Просто, некоторые вещи не стоит прямо называть своими именами, особенно те, что кажутся странными и неправдоподобными. Целесообразно их чуточку изменить на похожие, не травмирующие психику далекого от магии человека. В этом случае все будут спокойны: я — за маму, а она — за меня.

Родной дом встретил меня ароматом клубничного пирога с ванильным кремом и взбитыми сливками. Такой пекли только в нашей семье: сначала бабушка, а теперь и мы.

— Привет, мамуль! У нас праздник? — поинтересовалась весело.

Стол был застелен особенной, «парадно-выходной» скатертью, а коробка конфет и розы в хрустальной вазе лишь добавили вопросов.

— Конечно, праздник. А как же… — улыбнулась мама. — Не каждый день дочка университет заканчивает. Ну, беги, Дуняша, мой руки, и садимся.

В чашках дымился наш любимый чай из большой жестяной коробки, на тарелках, истекая клубничным соком, лежали куски пирога, а мама смотрела так ласково и нежно, что все мои благие намерения практически испарились. Вот как тут скажешь правду, если от этого близкому человеку станет больно?

Однако все решилось само собой. Служба поддержки родных в «Гранях миров», действительно, знала свое дело и работала что надо.

— Нужно взять вязаные носки, Дуняша, и обязательно фонарик. Мало ли, где вас там поселят, — неожиданно произнесла мама после того, как мы в шутку чокнулись чашками и выпили чая за мой диплом. — Это большая удача найти престижную работу сразу после окончания вуза. А то, что уехать ненадолго придется, так это еще интереснее, правда? Новый коллектив, новые друзья, новые люди… Ты только звони чаще, я-то в ваш «научный городок» не смогу дозвониться…

И мама всхлипнула, а у меня все внутри перевернулось. Так жалко ее стало, что я сама едва не заплакала — держалась, только чтобы не расстраивать ее еще больше. Получается, сначала ее бросил тот рыжий мужчина с фотографии, а теперь еще и я.

— Буду! Буду звонить тебе каждый день, хочешь? — и поцеловала соленую от слез щеку.

— Конечно, хочу. А носочки все же возьми, пригодятся. Хоть меня и заверили, что у вас униформа и полный пансион, — твердо закончила мама.

Мы еще посидели, поговорили, пока я мыла посуду, а потом разошлись по комнатам. Только включив старенький ноутбук, я выдохнула. Хорошо, что врать не пришлось. Ложь, конечно, не гнусное преступление, но, когда обманываешь тех, кого искренне любишь, словно пачкаешься, что ли.

Первым делом попыталась найти организацию, в которой мне предстояло трудиться до конца своих дней, а может, и того дольше. Ничего не обнаружила и переключилась на лорда директора. Лорда не было, что, впрочем, вполне ожидаемо, а вот Кирилл Марвелл был. Значился он, как молодой преуспевающий бизнесмен, открывал какие-то выставки, благотворительные фонды, фотографировался, разумеется, и везде перед прессой представал с разными дамами модельной внешности. Почти такими же, какие окружали Верле-младшего, только с зачатками интеллекта в глазах. Да, его тигрейшество глупость явно не жаловал — не зря мою внезапно возникшую симпатию даже его неприкрытое хамство до конца не разрушило.

Глаз зацепился еще за две характеристики: «в активном поиске» и «не женат».

Дуся, что ты делаешь? Он твой босс, его личная