Она сглотнула:

– Мне хочется верить в это.

– Я не говорю того, чего не думаю, и я не манипулирую людьми, чтобы добиться от них того, чего мне хочется.

– Тогда… спасибо тебе. За то, что ты назвал меня красивой. – Она попятилась от него, повернулась и направилась в ванную.

Дверь за ней захлопнулась.

Алексей отметил – она не пообещала ему быть с ним такой же честной.

– Тебе там нравится, Мэдди?

Этот голос… Голос, преследующий ее в мечтах.

Произносящий резкие короткие команды и, что более волнующе, сладкие нежные слова. Этот голос она слышала каждый день по телефону, когда Алексей давал ей указания по работе.

Но почему же от этого голоса у нее отвердели соски, а тело ее охватило непреодолимое томительное желание?

Маделин хотела его – вот в чем проблема. Прошло две недели с тех пор, как она в последний раз видела Алексея, когда он вернулся в Москву, где его ожидали какие-то неотложные дела.

– Здесь все замечательно, Алексей, – сказала она, закутываясь в шелковое одеяло.

Маделин находилась в замке в Люксембурге, занимаясь подготовкой выставки, которая должна была открыться через четыре дня. Ей очень повезло – появилась возможность поселиться в одной из фешенебельных комнат для гостей в замке.

Все здесь было старинное, средневековое, но с современными удобствами. Маделин представила себе, что в этой комнате жила некая принцесса. Это была всего лишь фантазия, но кровать с пологом на четырех столбиках, с роскошным шелковым одеялом и изысканным постельным бельем явно годилась для принцессы. А теперь в ней спала Маделин.

Подготовка большого зала отняла у нее много сил и времени, но ей еще надо было заняться украшением малых выставочных залов, поэтому Маделин легла спать рано, чтобы встать ни свет ни заря.

– У тебя есть команда рабочих, которые будут взбираться по лестнице вместо тебя? – спросил Алексей, и его низкий глубокий голос заставил ее задрожать.

Маделин свернулась под толстым одеялом, втайне пожалев о том, что сейчас она не находится где-нибудь в зале в своей рабочей одежде, а лежит в кровати в шелковой ночной рубашке, едва прикрывавшей бедра…

– Я обещала бригадиру не прикасаться к стремянкам.

– Хорошо.

Маделин натянула на себя одеяло до самого подбородка:

– А как у вас дела, мистер Петров? Вы все еще находитесь в офисе?

– У меня все в порядке, Мэдди, – сказал он, и неожиданно в голосе его прозвучала веселая нотка. – Нет, я не на работе. Я дома, в кровати.

Сердце ее замерло, и она крепко сжала телефонную трубку:

– Правда?

– Да. Даже я иногда сплю.

Ей было странно представить себе Алексея обычным человеком. Простым смертным. Ведь столько раз он казался ей почти небожителем…

– Это замечательно… Наверное, тебе уютно и тепло в твоей пижаме?

Он рассмеялся:

– Я не ношу пижамы.

Сердце ее застучало как молот, дыхание стало прерывистым. И прежде чем она подумала, вопрос будто сам собой сорвался с ее языка:

– Значит, ты лежишь голый? – Пальцы ее левой руки крепко вцепились в край одеяла.

– Да, совершенно голый, – ответил он, и акцент его стал более заметным, а голос – более низким и хриплым.

Приглушенный стон вырвался из ее груди, и Алексей снова рассмеялся:

– Маделин, о чем ты думаешь?

О наслаждении. О том, каким он был тогда, в своем кабинете. Обнаженным и совершенно раскованным… О страстном, чудесном сексе…

– Я думаю о тебе, – отрывисто произнесла она. – О твоем… теле.

Возникла короткая пауза. Когда Алексей заговорил, его голос был низким, напряженным:

– А как выглядишь ты, Мэдди? Ты лежишь в пижаме?

Прикусив губу, она погладила свою шелковую ночную рубашку. Продолжать ли ей игру? Или закончить ее?

Сердце ее сильно билось, тело переполняло мучительное желание.

– Я в ночной рубашке. Она шелковая и короткая. Розового цвета.

– Замечательно. Но мне кажется, тебе лучше быть без нее.

О, она стала терять над собой контроль. Маделин пошевелилась под одеялом, все еще вцепившись в его край, будто это была спасительная соломинка.

Ей было так легко представить себе – вот он лежит с ней рядом, без пижамы, и рука его ласкает ее тело, забравшись под ночную рубашку…

Маделин хотела, чтобы он продолжал говорить. Хотела спросить его, возбудился ли он? Хочет ли он ее так же, как она его?

Горло ее пересохло, ладони взмокли от пота. Теперь ее руки дрожали от желания. Она хотела его. Хотела так сильно, что едва могла дышать.

Это было нелепо. Смешно. Глупо.

Что с ней происходит? О боже, что она позволяет себе?

– Мне надо идти, – заикаясь, вымолвила она.

Возникла долгая пауза. Возбуждение чуть не убило ее. Может быть, он скажет что-то еще? Спросит ли ее о том, не возбуждена ли она? Не хочет ли она его?

– Спокойной ночи, Мэдди.

Разочарование и облегчение охватили ее с одинаковой силой. Горло ее сжалось так, что она не могла говорить. Маделин бросила трубку, даже не попрощавшись с Алексеем, и зарылась лицом в подушку.

Прежних отношений у них уже не будет. И это к работе не относится. Один раз она уже занималась с ним сексом, и ничего страшного после этого не случилось. Она не была влюблена в Алексея.

Почему бы не повторить? Почему не позволить идти событиям своим чередом?

При этой мысли Маделин вздрогнула. Заняться свободной любовью? Быть любовницей на одну ночь ей не очень хотелось, так почему же не закрутить короткий роман, чтобы доставить себе удовольствие?

Бальный зал в замке был похож на сказку. Реальный мир исчез благодаря стараниям Маделин и ее команды, а также величественной старинной архитектуре. На бархатных подушечках, расставленных в витринах, сверкали драгоценности.

Не было лишь главного ювелирного украшения дня. А также той женщины, которая должна была его продемонстрировать.

Маделин явно скрывалась, когда он приехал сюда.

Тот телефонный звонок… Ее прерывистый голос и томный стон, когда он признался ей, что на нем ничего нет… Он чуть не утратил власть над собой при звуке ее голоса.

На выставке было много женщин. Красивых женщин. Но Алексей их почти не замечал. Сжав руки в кулаки, он сделал глубокий вдох. Он не мог забыть той близости с Маделин. Никогда у него не было такой потрясающей любовницы. И ни одна женщина не устанавливала над ним такую власть.