– А он просто хотел лишний раз с тобой повидаться.

– Да, только я тогда этого не понимала. Ездила с ним, чтобы и дом проведать, и из запасов кое-чего взять или фрукты собрать, с огорода чего. Потом стал меня в кино, на концерт или в театр приглашать. По Волге покататься. И я ходила с ним – чего же дома одной сидеть? А он человек в городе известный. Люди как увидят нас вместе – у всех глаза круглые, типа: и где он эту деревенщину нашел? Его это нимало не смущало, а уж меня – тем более. Год это все продолжалось, а потом он не выдержал и сказал мне, что сил у него больше нет: он на меня смотрит, а перед собой мою маму видит. Понимает, что глупо это и смешно, что он мне в отцы годится, но любит он меня и ничего с собой поделать не может. И предложил мне замуж за него выйти. Тут-то я на него совсем другими глазами посмотрела. Не скажу, чтобы испугалась, но… Насторожилась. Сказала, что мне подумать надо. И ведь посоветоваться было не с кем – ни мамы, ни бабушки в живых уже нет. Подруг в городе я не завела – интересы у меня другие. Те, кто в деревне остался? Так от зависти же помрут, потому что у каждой первой муж или пьет, или бьет, или гуляет. А незамужние за любого готовы пойти – как же можно без мужика в доме, даже если от него не прибыток, а сплошной убыток. Вот и пришлось мне самой решать, как быть. Стала я вспоминать все с самого начала, как он ко мне относится, что говорит, что делает, и решила попробовать. Так ему и сказала: «Давайте попробуем», – я тогда к нему на «вы» обращалась. Стали встречаться уже как пара. И поняла я, в конце концов, что он именно тот человек, который мне нужен, что мне с ним хорошо и спокойно…

– Ты просто чувствовала себя с ним защищенной, – поправила ее я. – Ты же без отца выросла, тебе его всю жизнь очень не хватало. А тут появился человек, который совместил в себе и заботливого отца, и любящего мужа.

– Да. И чем дольше я узнавала Лешу, тем больше любила. А дедушка с бабушкой в каждом письме меня к себе звали, а когда узнали, что я замуж собралась, потребовали привезти им жениха, чтобы познакомиться. И хоть и со скрипом, но одобрили мой брак. Они даже на свадьбу приехали и с бабой Аней познакомились. А уж она-то как счастлива была! И на внуков успела порадоваться – старших же она только по фотографиям и знала, Ольга их к ней в деревню ни разу не отпустила. Ну вот и все.

– Я уверена, что твоим бабушке с дедушкой смерть Алексея Ильича не нужна. Они люди здравомыслящие, понимают, что сами в солидном возрасте, опорой тебе долго быть не смогут, а одной тебе с двумя детьми трудно будет, поэтому они заинтересованы в том, чтобы он был здоров и жил долго. Других родственников у тебя нет. Из родственников Шестопалова есть только двоюродные в Пензенской области, но они от его смерти ничего не выигрывают. Но я с ними все равно буду разбираться. Теперь о неприятном. Между двумя браками у Алексея Ильича были женщины. Что ты об этом знаешь и может ли ветер дуть оттуда – вдруг это месть?

Ответить Настя не успела, потому что раздался звук отпираемой двери, и в холл ворвалась, именно ворвалась, какая-то баба. Пальто расстегнуто, сапоги чуть ли не до самого верха в снегу, пуховой платок сбился на затылок, щеки горели явно не только от мороза, а глаза гневно сверкали.

– Дарья Михайловна! Что случилось? – растерянно спросила Настя.

Проигнорировав меня, женщина всплеснула руками и возмущенно начала:

– Настасья Кирилловна! Да за что ж вы с нами так беспощадно! Я в вашем доме верой-правдой столько лет отработала. Вместе с Палной, царствие ей небесное, – она размашисто перекрестилась, – ваших деток поднимала как родных! Дмитрий с Егором вам всей душой преданы! А вы с нами как с чужими! Ну почему мы от посторонних узнали, что с Ильичом такая страшная беда приключилась, а вы обезножили? Неужто трудно было нам позвонить и сказать? Да мы бы хоть ночь, хоть полночь к вам прибежали! А вы ведь ни звука, ни ползвука! Егор в гараж за машиной пришел, только там и узнал, что приключилось! Позвонил мне, я подхватилась, и к вам! Как же вы тут одна-то беспомощная да с двумя разбойниками будете? Кто их накормит? Кто приберется? Я же вижу, что вы здесь на диванчике и спали, а мы бы вас на руках на второй этаж подняли, чтобы вы нормально отдохнуть могли!

– Не волнуйтесь, ради бога! Я просто не хотела вас беспокоить в ваш выходной день. Я подруге своей позвонила, вот она и при-ехала мне помочь, а дети у Сомовых. Они там позавтракали и пообедают. А к вечеру мне, может, с ногой легче станет. Тогда я и на второй этаж сама подняться смогу.

– Станет! Как же! – опять всплеснула руками домработница. – Вам врачи небось велели ногу повыше держать, а вы? Почему вы ее на стул не поклали? Отекет же она! Только хуже будет! И чего было человека беспокоить, когда я есть? – Она явно имела в виду меня. – И детям нечего по чужим хатам ошиваться! И проедаться там! – бушевала она. – Сами-то хоть поели чего?

– Да, меня Таня покормила, – успокоила ее Настя. – А дети пусть играют – у них же в лицее карантин.

– Господи, ковер-то как изгваздали! – всплеснула руками Дарья Михайловна. – И вы, Татьяна, отчества не знаю…

– Александровна, – сказала я.

– Татьяна Александровна, почему в сапогах?

– Это я сказала Тане, чтобы она сапоги не снимала, – заступилась за меня Настя. – Об этот ковер сейчас только испачкаться можно.

– Да не о том я! Ноги ж сопреют! Ну и как потом с ними на мороз выходить? – возразила Дарья Михайловна. – Сейчас я вам тапочки принесу. И шубу нечего было так швырять! Муж старается, горбатится, а вы с ней так небрежно!

– Я не замужем, – поправила ее я. – Сама зарабатываю.

Домработница меня нимало не раздражала. Она искренне любила эту семью и, как умела, заботилась о ней, вот и ревновала, что кто-то в трудную минуту оказался хозяйке ближе, чем она.

– Бизнесом, значит, занимаетесь. Ну раз сами заработали, так и швырнуть можно как угодно. Только я ее уж лучше повешу.

Дарья Михайловна взяла шубу, тряхнула ее и та вдруг негодующе затявкала.

– А эта егоза как туда попала? – нимало не удивилась она. – Ни разу не видела, чтобы она в кресло запрыгнуть смогла. Ну, где ты там? – И она вытащила Дусю, которая, оказывается, залезла в рукав. – Вот ведь чертенок!

Она положила собачку к себе на левое плечо так, как хозяйка обычно вешает кухонное полотенце, хорошо хоть, что головой вперед, и сказала:

– Сейчас я тебе вкусненького дам.

– Огурец я ей уже давала, – предупредила ее Настя.

– А я ее сухариком побалую. Хочешь сухарик? – Услышав заветное слово, Дуся тут же попыталась лизнуть ее щеку и чуть не свалилась. – Сиди уж, неугомонная. Разувайтесь, Татьяна Александровна, – сказала она мне.

Я не стала возражать и с радостью сняла сапоги – мне действительно было в них очень жарко. Дарья Михайловна отнесла их и шубу туда, куда собиралась пойти Настя, пока я ее не остановила, и вернулась уже и сама без пальто, и с тапочками, которые я надела.

– А теперь, Настасья Кирилловна, перебрались бы вы с подругой отсюда, а я ковром займусь. Это же страшное дело, как его испаскудили!