Софи смотрела ему в глаза, пытаясь прочитать его мысли, понять, что он чувствует и о чем сейчас думает, но видела лишь пустоту, бездонную пропасть.

— Что изменилось? Что-то должно было случиться. В противном случае ты бы до сих пор продолжал вести беззаботный образ жизни.

Да и кто бы удержался от соблазна предаться развлечениям и удовольствиям, имея деньги и власть? У Софи никогда не было такой роскоши и богатства, и ей всегда приходилось много работать. Если бы ее жизнь была другой — наполненной лишь счастливыми и беззаботными моментами, возможно, у нее бы не было проблем с личной жизнью.

— Ты не ошиблась. Кое-что изменилось. Отец оказался прав.

— Что ты имеешь в виду?

Он резко выдохнул и опустил взгляд, а его тело напряглось.

— Зейн, — настаивала Софи, — о чем ты говоришь?

В палатке воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками дождя. Внезапно Зейн поднял глаза на Софи.

— Мой отец говорил, что мое поведение рано или поздно доведет до трагедии. Он считал, что я словно призываю смерть. Так и случилось, Софи. Из-за меня умерла моя сестра.

Признание Зейна повисло в тишине. Тяжелый шлейф молчания окутывал все вокруг, и Софи широко открытыми глазами смотрела на шейха. В этой давящей тишине ей было даже тяжело дышать в ожидании его объяснений.

Но он молчал, уставившись сквозь нее на стены палатки. Возможно, мыслями он был в далеком прошлом.

— Зейн? — позвала Софи. Ее голос нарушил тишину, сливаясь с шумом дождя. Казалось, ее вопрос на мгновение привел его в чувство.

Зейн продолжал молчать, и лишь его плечи поднимались и опускались в такт прерывистому дыханию. Потом он резко бросил взгляд на Софи, будто бы и не было этих минут тишины. Но он все еще думал о прошлом, о своей вине, Софи была уверена в этом.

— Я виноват в смерти моей младшей сестры Жасмин. — Он повторил, подтверждая себе и Софи сказанное.

Зейн вчера уже упоминал о своей сестре, но Софи и представить не могла, что за этим упоминанием скрывается мрачная тайна. А сейчас… Софи воспроизвела в памяти статьи о смерти принцессы в какой-то стране. Мозг с трудом пытался связать воспоминания с новыми фактами. Теперь Софи собиралась узнать как можно больше подробностей этой трагедии.

— Жасмин была младше тебя?

— На два года. Лейла, моя вторая сестра, тогда была еще ребенком. Мы с Жасмин дружили и души друг в друге не чаяли. Часто вместе попадали в неприятности. Все изменилось в тот момент, когда я повзрослел и начал жизнь, в которую не собирался впутывать сестру. Конечно, я не хотел, чтобы моя сестра вела беспорядочную половую жизнь или пила до беспамятства. Эта жизнь подходила мне, но для нее была закрыта. Я не знаю, о чем только думал. Я не понимаю, как мог быть таким циничным тогда, шестнадцать лет назад.

— Почему я ничего об этом не слышала? Если в твоей стране произошла трагедия, то о ней бы писали до сих пор.

— Да, писали бы. Если бы кто-то действительно знал, как все было на самом деле.

— Ты уверен, что хочешь все мне рассказать?

Софи хотела дать Зейну возможность отказаться. Шанс оставить все как есть, оставить ее в неведении. Она не хотела подталкивать шейха к откровенности, ведь последствия их разговора неизвестны — Софи так или иначе должна была предоставить информацию своему боссу.

«А ты никогда не думала, сколько еще жизней он может разрушить?» — пришла ей на ум предательская мысль, отозвавшись болью.

Нет, сейчас это не имело никакого значения. Она решила помочь Изабель, и она сделает это.

Зейн поднял на нее темные глаза.

— Я все расскажу. Ты можешь сама решать, что делать дальше. Тебе нужны пикантные подробности моей жизни, и сейчас ты их услышишь.

— Ты хочешь сказать, что мне нужны эти грязные тайны ради очередной сенсации? — В горле у нее пересохло.

— Не сомневаюсь, да и разве это имеет значение? Ты — журналистка, и можешь получить хороший материал. Это все, что тебе нужно.

Софи почувствовала комок в горле и накатывающую боль.

— Речь пойдет о Джеймсе Чатсфилде?

— Нет. Я — единственный злодей в этой истории. Ну, или Дэмьен, если решишь выставить его в таком качестве. Я не буду винить тебя, если ты не захочешь плохо отзываться об умерших.

Софи подумала, что следует включить диктофон, но решила не прерывать Зейна ни на секунду. Она не хотела, чтобы он отвлекался. Да, без диктофона ей будет сложнее готовить материал, но она решила запомнить все до мельчайших подробностей.

— Я слушаю.

— Когда живешь распутной жизнью, то неизбежно притягиваешь к себе похожих людей. Конечно, я и сам был таким. Я ничем не был лучше тех, кого приглашал во дворец на свои бесконечные вечеринки. Я был первым из всех этих грешников и иногда даже вел их за собой. А моя сестра, которая всегда была моим другом, не могла понять, почему эти странные люди вдруг заменили мне всех друзей и знакомых, и в первую очередь ее саму. Дэмьен был моим соучастником во всех аферах: пьянство и женщины — главные составляющие нашей распутной жизни. Я шал, что он ужасный человек, но все равно познакомил его с Жасмин.

Софи вновь захотелось прервать Зейна и как-то утешить. Она собиралась заглушить этот поток слов, чтобы он не обнажал перед ней свою душу, не выдавал своих секретов.

— Дэмьен сразу привлек ее внимание, но я был уверен, что он просто не посмеет ее тронуть. Тем не менее я видел, что сестра влюбилась в него, и решил ее предупредить. Я был очень груб. Я сказал, что невинные девушки, такие как она, ни на шаг не должны подходить к мерзавцам подобным Дэмьену. Жасмин спросила, может ли она общаться со мной — ведь и я был таким же мерзавцем? Конечно, я возмутился, но на самом деле ее колкое замечание задело меня. Я вел разгульную жизнь и никогда бы не хотел видеть бабника и повесу рядом со своей сестрой. Но было уже поздно. — Помолчав немного, Зейн продолжил: — Однажды я вошел в свои покои и увидел Дэмьена с Жасмин. Было очевидно, что он напоил ее и обесчестил. Смеясь, она висела на нем. Дэмьен поинтересовался, глядя на меня, можно ли Жасмин теперь общаться с ним — ведь она больше не глупая невинная девушка? — Челюсти Зейна сжались, и мускулы на лице напряглись. — Я пришел в ярость, Софи. Было бы у меня в руке оружие, я бы убил Дэмьена на месте. Я приказал ему убираться с моих глаз. Приказал уехать домой и никогда не возвращаться. А влюбленная Жасмин вцепилась в него и шептала, что уедет вместе с ним. Но я закричал, что не хочу ее больше видеть и… что она опозорила нашу семью и для меня ее больше не существует. Я наговорил столько… ужасных слов! Мне нет прощения.

Зейн провел рукой по волосам и опустил голову.

— И она уехала с ним. Всего через час мы узнали, что они попали в страшную аварию и никто не выжил. Поэтому и не случилось никакого скандала. У прессы не было даже предположений о случившемся. Да и откуда им взяться? Правда бы поставила под угрозу мою репутацию, если бы кто-то узнал, что я ей тогда наговорил. Конечно, я не мог поверить, что Дэмьен сел за руль в нетрезвом состоянии. Но мне следовало догадаться: в Дэмьене я всегда видел отражение себя, как в зеркале грехов. Я вдруг осознал, что мог и сам оказаться в подобной ситуации, если бы он пригласил меня в свой дом и познакомил со своей младшей сестрой. Я не мог бы гарантировать, что повел бы себя иначе. Он не любил Жасмин, но все равно забрил ее с собой, забрал из дворца в свой мир. Я был ничем не лучше. Никогда не поверю, что поступил бы по чести. Потеря Жасмин убила меня. Я сам познакомил ее с человеком, который обесчестил ее и увез из дворца. И тогда я решил измениться, исправиться и стать другим человеком.