— Лихоман, тьфу на него, энто чудищ такой… — стал объяснять Митрофан Силович, когда от ближайшей избы уже шагов пятьдесят было. — Живет на старом кладбище, еще прапрадедами нашими заброшенном… И проклятом. Потому заброшенном, что никто не помнит ужо, кто именно там похоронен. Но померли они давно, а значитца, не по-христиански погребены. Ни одного креста на том кладбище нету, лишь плиты каменные да булыганы с закарюками странными-позабытыми. И плиты эти каменные, будто домики установлены, а внутри — покойники… С косами. Иногда, ночами безлунными, когда не спится им, выползают они оттуда и стоят вдоль дороги… Многие их видели, тут главное не подходить и не заговаривать… А то с собой утащут. Вручат косу… И будешь тоже… с ними… стоять… В тишине. Тоске. И энтой… маниакальной депрессии, вот.

— Так у вас не одно тут чудище? Еще и умертвия водятся? А куда же церковь смотрит? А барон ваш? — Константин прямо в ярость пришел. Да как они допустили! Нет, ну вот тебе и православные! На его землях никогда такого безобразия не было, чтоб мертвые, да с косами, да еще и в депрессии, прости Господи… что это значит-то? Наверное, саван такой. — Нужно священника, срочно! Пусть упокоит усопших!

— Да усопшие энто что… Ну стоят себе молча, грустят в тишине… Если их не трогать, то и не мешают вовсе. А вот Лихоман — другое дело. Обычно его староста усмиряет, когда он особо буйствует. Есть у старосты нашего секрет какой-то. Но тот отдохнет месячишко и снова за старое. А вот, кады старосты нету — по делам уедет, али в запой… кхм… Или отдыхает, в общем… вот тогда беда-а. Стоит имя чудищное назвать — обязательно придет ночью. Туда, где его помянули. Или к тому. Одного нашего Боромира Фродовича и опасается. Ну, еще и батюшка наш, отец Ставросий, ему разок кадилом промеж глаз заехал, так Лихоман с тех пор косить начал. И от церкви подальше держаться. А в других местах спасу от него нету. Всю округу затиранил. Ужо и дружину вызывали, дабы на совсем его прибить, али прогнать туда, откель явился… Но не судьба, видно. Перепугал он дружину и еще злее стал.

— А чего он делает-то Лихоман ваш?

— Пугает. Очень страшно пугает и тем страхом питается. А когда не боятся его, так и по-настоящему сожрать может. Вот потому, значится, мы его бояться предпочитаем. Побояться полночи лучше, чем навсегда съеденным быть.

— Вы же тем самым силы темной твари отдаете! Как можно! Нужно с молитвой святой, да мечом его, да на ломтики!

— Не воины мы, — вздохнул бородач. — Да и были бы воины… А дети? А бабы? Да и дружина, вон… Там такие молодцы… были. А теперь? Развалины трясущиеся… И ссущиеся…

— Все, я все понял! — глаза рыцаря отважно сверкнули, он выпрямился. — В какой стороне кладбище? Ясно. А далеко? А пятнадцать минут — это сколько в милях? Ага… Где взять меч, я знаю, дело это святое, богоугодное, не станет возражать староста! Можете не бояться, никто к вам ночью не придет! Дес Вальт!

А потому ну ее на хрен.

Не будет ее. Перейдем сразу к 14–й.

А то отхватит в ней Полбу еще от Лихомана.

В доме старосты все так же — застывшие граф и епископ не сдвинулись ни капельки. А вот еды на столе явно уменьшилось, видно, постарался кто-то. Константин вздохнул, сетуя на отсутствие мяса, цапнул один из последних пряников и вышел в сени.

Короб, все так же открыт, все вещи на месте.

Рыцарь достал меч, на полфута вынул его из ножен. И обомлел. Меч очень легкий, хоть и чуть длиннее стандартного пехотного, но короче и уже бастарда, чернильно-черного цвета, по всей длине клинка покрыт узорами. И по долу, и на гранях… Присмотрелся к кромке. На вид острая. Рукоять — в полтора обхвата. Гарда — простая, крестом. Яблоко — будто из черного хрусталя… То, что нужно. Встал, обнажил меч целиком, примерил по руке, сделал пару взмахов… Удобно! Будто для него кован!

— Господи Иисусе!

По руке побежали бело-голубые искорки и заиграли на клинке мелкими суетящимися молниями. От неожиданности Полбу разжал пальцы, и меч… не упал! Держался на ладони, будто приклеенный.

Барон затряс рукой, меч заходил ходуном, и чуть было не угодил Полбу по лбу. Но рефлексы сработали, и обошлось.

— Пресвятая Дева, колдовской меч, что ли? — вопросил он у потолка. Потолок не ответил.

Константин перехватил меч левой рукой. Тот без труда отлип от десницы и прилип к шуйце. Очень странно.

«Надо хоть ножны одеть, — подумал рыцарь. — А то порежусь. Вон, и не заметил, как висящую тканевую занавеску рассек. Очень острый клинок, не каждый дамасский на такое способен».

Как только лезвие коснулось ножен, непонятная сила, удерживающая меч, исчезла. Полбу подумал минутку, взвешивая варианты… Колдовской, значит и в руки брать нельзя, проклятье обеспечено… А если вот так попробовать…

— Славься Господь! — чувственно сказал рыцарь. — Ты вручаешь в руки верного воина своего меч достойный короля Артура! Сим клинком повержено будет зло! Дес Вальт!

Прислушался. Возражений со стороны Господа не последовало, и Константин, довольно улыбнувшись, стал на колено, поставил меч вертикально, эфесом вверх, и трижды прочел «Отче Наш». Все, теперь меч считается крестом. Без креста крестоносцу как-то не по себе все это время было.

Топоры… Нет, топоры не черные, вполне обычные, стальные. Правда, сталь хорошая, с первого взгляда видно. Ох, какие тяжелые… Полминуты подержал — уже устал. Нет, не берем топоры. В сторону.

Кольца, браслеты, цепочки… Пусть лежат, негоже воину Господню женскими цацками украшаться. Как они вообще сюда, к оружию-то, попали?

Так, теперь доспехи… Нужно все вытащить, разложить, проверить… А времени-то и нет. Но без доспеха рыцарь — половина рыцаря. Зачастую — буквально.

Панцирь. Хороший такой, прочный… Но не его комплекции, сразу видно. Чтобы одеть — сперва кузнецу снести нужно. Панцирь оставим.

Наручи, поножи, щитки, перчатки латные… Все, видно, с броней в комплекте делалось — однотипное, красивое, качественное.

Шлем, непривычной формы. Без забрала, но щеки и переносицу закрывает… Подшлемник мягкий, войлочный. Пояс. Плащ. О, сапоги!!! Со шпорами!!! И по виду… Серебряными! Не может быть! Боромир — рыцарь Серебряной Шпоры? Да нет, бред… А что в сапогах? Тьфу! Портянки нестиранные. Вот ведь… и зачем достал? Аж на слезу прошибло!

Кольчуга. Подкольчужник кожаный, сам по себе почти броня. Кожаные бриджи, чтобы стальные поножи голое тело не царапали. Ремешки запасные, чтобы, где что подтянуть, где что подвязать, дабы не брякало и не натирало.

В общем — полный комплект. А в самом низу — неожиданный подарок судьбы: большой каплевидный щит. Правда, не крест на нем святой, и даже не герб… Кольцо с буквами намалевано. И что бы это значило?

Рыцарь стал облачаться. Без оруженосца — совсем плохо, подумал Полбу. Нужно срочно найти, хотя бы одного. А лучше двух.