Прошло минут двадцать, и, когда основная часть доспеха была надета, Константин понял, что передвигаться во всем этом железе не сможет. Стал раздеваться. Остававшись в подкольчужнике, бриджах и сапогах со шпорами, попробовал пройтись. Вроде, нигде ничего не мешает, не давит. Попытался надеть шлем. Торчащие дыбом волосы возражали — шлем не налезал совсем. Странно, рукой то пригладить можно… Попробовал. Снова нацепил шлем. Тот болтался где-то в районе макушки, грустно позвякивая застежками. Да ну его… Пока он тут возится, всех пейзан съедят! Берем меч, и в путь! Ага, меч! Не в руках же тащить! Одел пояс с кошелями, на нем специальные застежки имеются. Вроде, даже двигаться легче стало, наверное, спину держит. Поднял щит, опробовал… Тяжел. Хотя красив, и сразу видно — прочен. Мастер делал. Но очень уж тяжел. Движения будет сковывать, маневренности мешать. Пусть лежит. Прицепил ножны и трусцой побежал на старое кладбище. До полуночи-то всего ничего осталось!

Стемнело, и стало прохладно. Но кожаная куртка, бриджи и сапоги — не домотканые обноски. И тепло, и со стороны выглядит он уже не как умалишенный, из дома скорби сбежавший.

Хорошо, ночь звездная да лунная. Дорога, ну не то, что б совсем как на ладони, но можно бежать почти не спотыкаясь.

Как там энтот… тьфу, прилипло! Этот. Этот, бородатый говорил… Вдоль дороги мертвые будут с косами стоять. И тишина. Нету никого. Или ночь для них недостаточно безлунная? Или напротив — чересчур лунная?

Ага, вон, слева, черными провалами на фоне ночного неба виднеются каменные склепы. Несомненно, склепы, только построены грубо, из таких булыганов, коими древние языческие друиды любили полянки украшать.

Константин затормозил шагах в пятидесяти от первого нагромождения и решил отдышаться. Прислушался к себе. Нет, не нужно. Не запыхался. Аве Мария, возвращается прежняя, наработанная годами тренировок, выносливость. Или это наука Боромира так помогла? С очками этими… Ладно, неважно.

Рыцарь размял плечи, пару раз присел-подпрыгнул и обнажил меч. Коротко, буквально тремя фразами, вознес хвалу Господу и осторожно, стараясь не отсвечивать и не топать, крадущейся походкой пошел в сторону склепов.

Храбрость храбростью, доблесть доблестью, но годы, проведенные в походах, многому научили Константина. Например, правильно использовать эффект внезапности. Хотя такого слова он и не знал, зато правильно использовать умел.

Все бы было хорошо, но его с головой демаскировали шпоры. Зачем шпоры на пехотных сапогах? Но снять их без помощи кузнеца решительно невозможно. Не портить ведь такую замечательную обувь? За такие сапоги полдеревни купить можно. А шпоры — так вообще бесценны.

Кроме того, бело-голубые молнии, густо оплетающие угольно-черное лезвие меча замечательно видно в темноте.

Вот и первое сооружение. Четыре огромные плиты стоят вертикально, образуя почти правильный квадрат, пятая лежит на них сверху. Щели между плитами — спокойно пройти можно. Лишь немного плечами углы задевая.

Константин присмотрелся. Внутри еще одна плита, неширокая, но длинная, высотой почти до пояса, не мелкому, в общем-то, рыцарю. Плохо видно в темноте, но на плите явно что-то лежит. Или кто-то.

Покойник? Умертвие? Или искомый Лихоман? И как вообще отличить-то? Жаль, не смог ответить Митрофан Силович, как чудищ местный выглядит. Только бормотал, мол, щеки — во! Глазищи — во! Зубищи — во-о-о!!!

И что делать? Обходить все склепы по очереди? Так их тут много… Даже и не счесть сколько, но точно больше десяти… Раз, два, три… семь, девять, шесть… или восемь? Сбился. Ну, много, короче. Какая разница? «С божьей помощью найду Лихомана, — подумал барон. — Не в этом, так в следующем. Не в том, так в другом каком».

Осторожненько подошел к каменному ложу. Поднес меч поближе, молнии пусть немного, но улучшили видимость.

Пресвятая Дева! На камне ссохшийся труп, почти скелет, обтянутый серо-коричневой кожей. Будто в пустыне валялся, ни капельки воды в нем не осталось. А труп-то, без сомнения, женский — ни бороды, ни усов… Да, точно, определил рыцарь, посмотрев ниже. Одежды на трупе нет, так что, да, точно, женщиной это тело когда-то было. Длинные вылинявшие волосы свисают почти до каменного пола. Руки скрещены на животе. Из-под иссохших губ торчат обломки черных зубов. И пахнет… как… Ну, как пергамент пахнет. Не то чтобы неприятно, но навязчиво.

Ну, раз женщина — точно не Лихоман. Можно идти в следующий склеп.

Полбу уже сделал пару шагов, когда сзади раздался подозрительный скрип и шелест. Рыцарь резко развернулся, выставив перед собой меч.

Показалось?

Тело, все так же лежит на камне, волосы паклей свисают вниз, руки безвольно вытянуты вдоль тела. Лежит, не двигается.

Руки. Точно. Руки скрещены на животе были!!!

Что-то грохнуло.

Из-за каменных стен послышались отдаленные крики ужаса и панические взвизги. Мужской голос. Господи, да он еще и проклятьями сыплет… Причем — на франкском! Это что там за сквернослов? Сквернословие — грех страшнее ереси!

Аве Мария, ему вторит надрывный женский плач… Что там лепечет женщина — вообще неясно. Незнакомый язык. Похож на русский чем-то, но другой… Но понятно, страшно ей, в истерике она…

Крики, как появились внезапно, так же и оборвались. Будто заткнули орущих, причем одновременно.

Полбу, хоть и бесстрашный рыцарь, но не дурак. Дураки, все еще раньше, в самом начале похода полегли. А он выжил. И теперь вместо того, чтобы срочно бежать спасать попавших в беду людей, барон думал, что делать.

Тело это — совершенно точно чудиковское, как староста говорил. То есть чудик перед ним. Чудовище. Монстр. Моб. Вон, кроваво красные буквы над головой виднеются и цифры. Единица и семерка. А у Константина — цельная девятка. «Ну, значит я сильнее, судя по правилам этой, как ее… арифметики, — подумал Константин. — Девятка чуть больше семерки, и уж точно, намного больше единицы. Да и с божьей помощью, крестонесущий рыцарь любое умертвие одолеет. Одолеет, ведь?» Полбу сглотнул. До сего момента он только с людьми дрался. А от этого скелета непонятно чего ожидать. Может, отрубить ему голову, пока лежит?

За спиной потенциальную опасность оставлять нельзя. Но и глумиться над мертвыми телами — грех. Не встает ведь. Не кусается.

Только он так подумал — обтянутый кожей скелет сел. Открыл черные провалы глаз. Зашипел.

Три быстрых, профессионально поставленных удара сверкающего молниями меча пришлись на поднятые умертвием руки, четвертый — раскроил череп. «Все, — подумал рыцарь, — готов. Готова». На иссохшее тело перепрыгнули бело-голубые искорки, оно все мелко затряслось и нелепо рухнуло на свой камень.

Константин уже хотел вознести молитву, как вдруг умертвие снова начало подниматься. Из разрубленного черепа сыпались тараканы, видно свили себе там гнездо.

— Во имя Господа! — крикнул рыцарь, и нанес серию яростных ударов. Как это ни странно, почти все они были отражены костлявыми предплечьями, но парочка разрубила мертвецу грудь и ключицу. Красная полоска, находящаяся под цифрами один и семь, мигала и становилась короче, когда удар рыцаря достигал цели. А случалось это далеко не каждый раз — то ли бил он медленно, то ли труп чересчур активный попался… Молнии опять перескочили на тело умертвия, оно задергалось, и полоска стала постепенно, но достаточно шустро укорачиваться. Не дожидаясь, пока враг придет в себя, рыцарь широко размахнулся и мощным ударом снес одержимому злыми силами трупу голову. Полоска последний раз мигнула и потухла. Исчезли красные буквы и цифры над откатившимся в сторонку черепом.