Ничего не ответив, я посмотрел на Теда.

— Это Тед Джонс, мистер Грейс, — механически сказал Тед.

— Д-Да, Тед.

— Он выстрелил в пол, — как робот продолжал Тед. — Всенормально.

Затем он оскалился и попытался еще что-то сказать. Янаставил на него пистолет, и он тут же заткнулся.

— Спасибо, Тед. Спасибо, мой мальчик.

Мистер Грейс снова зарыдал. Казалось, прошло бесконечномного времени до того момента, когда он отключил связь. Через некоторое времяон вышел из школы, шатаясь, и направился к копам. На руке его висело твидовоепальто с замшевыми заплатками на рукавах. Он шел сгорбившись, словно старик.

Мне стало очень стыдно, когда я увидел его в такомсостоянии.

— О, род людской, — устало вздохнув, промолвил Дик Кин,сидевший на задней парте.

Внезапно его перебил звонкий ликующий голос:

— Мне кажется, это было потрясающе!

Я повернул голову и увидел Грейс Стэннор, миниатюрнуюдевицу, чем-то напоминавшую немецкую куклу. Она пользовалась успехом удоморощенных щеголей, отличительной особенностью которых были прилизанныеволосы и белые носки. Они увивались вокруг нее как рой пчел. Она носилаоблегающие свитера и короткие юбки. Во время ходьбы все ее прелестипокачивались из стороны в сторону, притягивая взоры окружающих. По меткомувыражению Чака Бэрри, это походило на затмение — только она и ничего больше. Яслышал, что ее мать была отнюдь не подарок. Она постоянно торчала в баре«Денни» возле южной магистрали, примерно в полумиле от того места, где их семьяснимала угол. Это была грязная, обшарпанная забегаловка. «Яблоко от яблонинедалеко падает» — излюбленная поговорка в нашем городе. В настоящий момент онабыла одета в розовый кардиган и темно-зеленую юбку, обнажавшую стройные ноги.Ее лицо напоминало личико маленькой проказницы.

Она подняла вверх стиснутый кулак. Было что-то чистое иодновременно пикантное в этом моменте. У меня перехватило дыхание.

— Давай, Чарли! Трахни их всех!

Все головы повернулись в ее сторону. Я говорил вам о шарикев рулетке, не правда ли? Ну, конечно же, говорил. Так вот, он все еще движетсяпо кругу. Безумие бывает разное. Существует масса людей помимо меня, обожающихнаблюдать за мордобоем. Они посещают состязания мотогонщиков, матчи борцов,смотрят фильмы ужасов. Реплика Грейс Стэннор была из этой же серии, имела тотже привкус насилия. Меня восхитило, что она сказала об этом вслух. Приз зачестность всегда самый почетный. Кроме того, она была крошечная и хорошенькая.

Ирма Бейтц посмотрела на нее с отвращением.

— Закрой свой грязный рот! — крикнула она.

— А пошла ты… — улыбаясь отпарировала Грейс, спустямгновение добавив, — шлюха!

У Ирмы отвалилась челюсть. Она попыталась что-то сказать. Явидел, как напряглась ее шея, вздулись вены, задергалось горло в поискахдостойного ответа. Она подыскивала подходящие слова, чтобы бросить их в лицосопернице. Ее распирало от ненависти и жажды взять реванш. Она была похожа налягушку.

Наконец, она выпалила:

— Тебя нужно расстрелять с ним заодно, грязная потаскушка.

Ей показалось, что этого недостаточно. Она чувствовала себяуязвленной до глубины души. Внутри нее клокотала ярость.

— Смерть шлюхам! Шлюхам и их дочерям!

В комнате было тихо, но теперь эта тишина усилилась.Казалось, воздух звенит и вибрирует. Казалось, что Ирма и Грейс стоят наогромной сцене в свете юпитеров, а все присутствующие застыли в странномоцепенении.

Улыбка медленно сползла с лица Грейс. Сейчас она напоминаласкорее гримасу.

— Что? — медленно спросила она. — Что-что?

— Проститутка! Развратная девка!

Грейс встала и медленно отчеканила, растягивая слова: —Моя-мать-работает-в-прачечной-вонючая-сучка! Лучше-возьми-свои-слова-обратно!

Глаза Ирмы триумфально засияли. Ее шея блестела от пота. Этапай-девочка по пятницам всегда смотрела вечерние телепередачи, не забываяпоглядывать на часы. У нее не было друзей, ее телефон всегда безмолвствовал.Голос мамочки был для нее все равно что глас Божий. Она постоянно пощипывалаусики, темневшие над верхней губой. Эта девица с растительностью под носом посто раз бегала на фильмы с участием Роберта Рэдфорда и, изнемогая от нежности,писала письма Джону Траволта при ярком свете настольной лампы. Время для неетекло медленно и вяло. Казалось, что ее удел — пустые комнаты и запах пота. Онаоткрыла рот и заорала:

— Дочь шлюхи!

— О'кей, — сказала Грейс. Она встала и пошла Ирме навстречу,держа перед собой вытянутые руки, как гипнотизер. Ее длинные ногти были покрытыперламутровым лаком.

— Я выцарапаю тебе глаза, стерва!

— Дочь шлюхи, дочь шлюхи! — пропела Ирма Бейтц. Грейсулыбалась. Ее глаза горели огнем. Она не спеша, вразвалку, шла прямо на Ирму.Она была хороша как никогда. Черты ее лица казались вырезанными из кости.

— О'кей, Ирма, — сказала она. — Вот я до тебя и добралась.Сейчас я выдеру тебе глаза.

Ирма опомнилась и сделала шаг назад.

— Стоп, — сказал я Грейс.

Я не стал поднимать пистолет, просто положил на него руку.Грейс остановилась и взглянула на меня вопрошающе. На лице Ирмы читалосьудовлетворение. В мыслях она уже видела нимб вокруг моей головы.

— Дочь шлюхи, — повторила она, обращаясь к классу. — МиссисСтэннор готова принять любого каждую ночь, когда возвращается после попойки.Вместе с дочерью, идущей по ее стопам.

Она тошнотворно улыбнулась Грейс. Грейс все еще смотрела наменя вопрошающе.

— Ирма, — сказал я вежливо. — Посмотри на меня, пожалуйста.

Она уставилась на меня не мигая. Выражение ее лица поразиломеня. Она была вне себя от гнева. Ее щеки горели, хотя лицо напоминалозастывшую восковую маску. Она походила на визжащую летучую мышь-альбиноса.Казалось, она не задумываясь ринется в самое пекло, если в этом возникнетнеобходимость.

— Хорошо, — сказал я, когда они обе уставились на меня. — Атеперь слушайте меня внимательно. Мы должны поддерживать здесь порядок. Я ясновыражаюсь? Что мы имеем без дисциплины? Джунгли. Наилучший способ поддержанияпорядка — разрешать трудности цивилизованным образом.

— Правильно, правильно! — крикнул Харман Джексон.