Тот взъярился. Больше жены и дочери он любил только коней!Цыгану всыпали плетей и бросили в яму глубиной саженей в пять. Князь велел нипищи, ни питья вражине не давать. В своем поместье был он царь и бог, а цыганза людей не считал. Он предвкушал, что косточки конокрада сгниют очень скоро.Яму даже не охраняли: оттуда все равно не выбраться. Однако какова же былаярость Михайлы Ивановича, когда на другое же утро проклятый цыган исчез изтюрьмы!

– Цыган, слышь-ка, с чертом знается, – говаривали дворовые,– черт его и унес!

Но черт здесь ни при чем был. Бегство цыгана устроилаНеонила. Ведь тем цыганом оказался не кто иной, как сводный брат ее Вайда!

Может быть, взыграли в Неониле родственные чувства. Аскорее, она уже обдумала свой страшный замысел и смекнула, что Вайда может бытьей очень полезен…

Князю в ту пору пришла нужда отлучиться в Санкт-Петербург:прибыла депеша из дворца.

Поцеловав руки обеим княгиням, отъехала и Неонила – допервой почтовой станции, откуда собиралась проследовать в Тулу. Однако достанции не доехала, а по пути пересела на простую крестьянскую телегу, котораяожидала ее под Филями. Телега же та принадлежала Татьяне, молодой жене Вайды.Пара эта давно отбилась от своего табора и вела жизнь скитальческую. Сходя сума от беспокойства, встретила Татьяна пропавшего мужа, вернувшегося избитым иизмученным, а узнав, что спасла его Неонила, поклялась жизнь положить, ноотблагодарить ее.

Неонила была хитра. Зная неистовый нрав своих родичей-цыган,их жажду отплатить Измайлову, она представила и себя невинною жертвою жестокогои развратного князя, который якобы сперва преследовал ее своимидомогательствами, а когда Неонила их отвергла, терзал местью, особливо же залюбовь ее к доброму и ласковому графу Стрешневу. Замужество свое Неонила такжеприписала мстительности князя: Елагин в ее изображении получился сущим чудищем,во всем подобным бывшему своему господину и его супруге, молодой княгине,которая от ревности уготовляла для Неонилы самую страшную пытку: мечтала отнятьу нее дочь и сделать ее своей крепостной.

Все это нагромождение лжи пылкие и простодушные Вайда сТатьяною приняли за истину. И вполне естественным показалось им желание Неонилыотплатить Измайловым тою же монетою: похитить у них обожаемую дочь.

Проникнуть ночью в имение, а после и на барский двор бывшейгорничной не составило труда. Собаки знали ее и даже не взбрехнули. Под рубищемнищенки у Неонилы был запрятан Татьянин цветастый платок, который она иобронила «невзначай» под окошком опочивальни маленькой княжны. Ловко ибесшумно, словно в эту ночь дьявол пособничал ей, Неонила выкрала малюткуиз-под носа крепко спящей няньки. Пред тем столь же незаметно Неонила вывела изконюшни любимую князеву кобылку Стрелу, завернув ей тряпками копыта, чтобы нешуметь. Выйдя за околицу, Неонила вскочила верхом и, минуя лесок, где долженбыл ее ожидать Вайда, пустила лошадь к постоялому двору, где была еще до исходаночи. По пути остановилась лишь единожды: на берегу реки, бросив там пеленку,похищенную вместе с девочкою.

Проникнув тихонько на постоялый двор, Неонила объявилаТатьяне, что была принуждена изменить план и теперь цыганке надлежит вернутьсяна этой превосходной кобыле, которую и дарит ей Неонила, туда, где ждет, поуговору, Неонилу Вайда.

Татьяна пожелала перед разлукою взглянуть на похищенногоребенка и, распеленав, увидела прехорошенькую светловолосую девочку, котораякрепко спала, зажав в кулачке шелковый шнурок с навязанным на негоперстеньком-печаткою – простеньким, серебряным. Должно быть, играла, да так сним и заснула. Мысленно пожалев невинное дитя, принужденное платить зародительские прегрешения, Татьяна все же не осмелилась противиться воле той,кого привыкла почитать как старшую сестру, и покорно уехала.

Неонила же, чуть рассвело, велела закладывать лошадей ивезти себя в Москву. Однако каково же было изумление хозяина, когда к вечеруего ямщик уже воротился, сообщив, что женщине этой сделалось в дороге дурно иона сошла на первой почтовой станции, не востребовав обратно своих денег.Хозяин мысленно пожелал щедрой постоялице доброго здоровья и забыл о ней.

Тем временем нянька в Измайлове хватилась пропавшей девочки,а на конюшне хватились Стрелы. В саду нашли цветастый платок; и первая догадка,естественно, была та, на которую и рассчитывала Неонила: «Цыгане!»

Снарядили погоню и в ближнем лесу наткнулись на Вайду,который в своей повозке беспокойно ожидал Неонилу. Он уже чуял недоброе, новедь обещал сестре ждать… Только повязали цыгана, в котором дворовые тотчаспризнали конокрада, загадочно ушедшего из ямы, как на полном скаку из лесупоказалась Стрела с Татьяною верхом. Повязали и цыганку, как ни кричала она освоей и Вайды невиновности. А спустя малое время нашли на берегу пеленкупохищенной девочки… И облава, ошеломленная злодеянием, на свершение коегоуказывали, казалось, все следы, в унынии воротилась в Измайлово.

Ее встретили не только обе княгини, но и сам МихайлаИванович, коего воротили с полдороги дурные предчувствия и неодолимоебеспокойство.

Осознав ужасающую весть, старая княгиня схватилась засердце, упала и скончалась тут же, на крыльце, где ожидала возвращения облавы.Князь со шпагой бросился на Вайду, выткнув ему глаз, а потом, приказав битьдушегубца плетьми до смерти, полоснул крест-накрест тою же шпагою по лицуТатьяны, навек обезобразив его, и свалился без чувств. С ним сделался удар,навек превративший сильного молодого человека в инвалида, ибо, даже ивыздоровев, не мог князь владеть левою рукою, а левую ногу с тех порприволакивал.

Среди всеобщего отчаяния лишь молодая княгиня Мария Павловнавыказала завидную силу духа. Она прекратила зверское избиение Вайды и приказалаувезти беспамятных цыган подальше от имения, ибо хотя надрывалась ее душа отгоря, но сердцем чуяла она невиновность этих людей и горько жалела их, как исебя, приняв, однако, смерть дочери и свекрови и болезнь мужа в качестве карыГосподней за какие-то неведомые прегрешения. А по истечении времени, сидя упостели мужа и выслушивая его коснеющим языком сделанные полубредовые жалобы ипризнания, Мария Павловна сочла происшедшее наказанием за мужнино прошлоераспутство, а пуще – за незаботу о собственном сыне. Княжич-то по сю порупроизрастал на грязном дворе сыном скотницы. Так что именно волею МарииПавловны был маленький Алеша взят в барские покои и усыновлен. Родная мать еговозведена в няньки без права признаваться мальчику в истинности их отношений. Ихотя до самой смерти горевала Мария Павловна о погибшей дочери, Алешенькаоставался единственным в мире существом, чье присутствие могло вызвать улыбкуна ее всегда печальном лице.

Вайда и Татьяна, чуть излечась, направились в Москву… нослед Неонилы затерялся, а с нею и след княжеской дочери.