Лиза на миг крепко зажмурилась. Ее охватил такой ужас, чтозахотелось спрятаться, скрыться, ну хотя бы не видеть ничего вокруг! Этотиздевательский смех… Мало ли кто это мог быть, но она не в силах была думать нио ком, кроме Вайды.

Повернулась – и слепо пустилась бежать, пока не уткнулась вхолодную серую, поросшую сизым мхом стену кладбища.

Леонтий был уже рядом. Он подпрыгнул, уселся верхом настене, подхватил Лизу под мышки и втянул наверх. Спрыгнул сам, принял ее, и онипобежали по росистой траве под калину, к темному отверстию, ведущему куда-топод землю, думая сейчас только об одном: хотя бы на время скрыться, затаиться,оглядеться. И лишь когда, пригнувшись, они поочередно скользнули в яму, до Лизыдошло, что они ищут убежища… в могиле!

Воздух здесь, против ожидания, не был зловонен и застоен,так что Лиза постепенно отдышалась и смогла слушать что-то еще, кроме неистовыхударов собственного сердца.

Но кругом царила мертвая тишина.

Она оглянулась на Леонтия. Тот пожал плечами и чуть слышношепнул:

– Побудь здесь. Я погляжу.

Он расцепил ледяные Лизины пальцы на своем рукаве и,бесшумно поднявшись по ступенькам, выглянул, а потом вышел наружу.

Лиза смотрела ему вслед, когда какое-то движение в углупогреба заставило ее резко повернуться.

Глаза ее вполне привыкли к царившей в подземелье полумгле, иона рассмотрела то, чего не заметила прежде: деревянные помосты, на которыеукладывали покойников, не погребая их в землю. Но теперь там лежали лишьчерепа, кости и лоскутья желтой, зеленой, полосатой материи. И Лиза вдругувидела, холодея, как над помостом медленно поднялся желтый череп, за которымтянулись длинные и густые черные волосы. Словно озираясь, череп обвелподземелье черными провалами глаз.

У Лизы остановилось сердце, когда пустые глазницы обратилисьна нее и череп замер. Она остолбенела, не в силах оторвать взор от черной тьмыв глазницах. С помоста взлетела костлявая рука и потянулась к Лизе, не тоуказуя на нее перстами, не то маня. Девушка испустила страшный крик и, не чуяпод собою ног, вылетела из подземелья.

Она едва не сшибла Леонтия, который попытался ее задержать,и кинулась вперед, к разлому стены, ничего не слыша, кроме вкрадчивого,ехидного смешка, который раздался там, в подземелье, и сейчас летел за нею,будто призрак.

* * *

Бог весть, сколько летела без оглядки Лиза, пока не рухнулапочти без чувств на сырой мох, вся исцарапанная и облепленная паутиною,потерявшая где-то свой узел. Рядом повалился Леонтий. И девушка наконец-тосмогла расслышать его надорванный голос:

– Да тише! Тише! Это люди. Живые люди, не мертвецы. Над намипросто подшутили. Пожалуйста, успокойся!

Утешения его были явно бессмысленными, ибо как раз людей-тоим и следовало опасаться. По крайности одного человека – Вайду. Но, как нистранно, страх Лизы немного отступил.

Она села, обобрала с лица паутину и, проворно переплетаяраспустившуюся косу, огляделась.

Совсем рассвело, но дневной свет неохотно проникал сквозьсплетенье ветвей. Впереди расстилался кочкарник, поросший мхом и лохматойтравой.

На грязно-зеленой трясине то тут, то там темнели округлыеполыньи в несколько саженей шириной; мрачный отблеск воды, стоящей всклень,заставил Лизу опять похолодеть.

Итак, словно по наводке лешего, забежали они прямиком намшаву, моховую болотину, от которой и остерегала их Татьяна. А что теперь?..

Лиза оглянулась. Кочкарник тянулся впереди, сколько хваталглаз, но невдалеке она увидела тропу не тропу, а некое нагромождениегорбыльков, уложенных поперек длинных, тонких жердей, тянущееся от кочки ккочке, чтобы можно было относительно безопасно перейти болотину. Сооружение этоназываемо в народе лавою.

Как же быть теперь? Вернуться в лес, поискать утеряннуютропу? Немыслимо же, в самом деле, доверить свою жизнь этим шатким жердочкам,по которым разве что куличок пробежит! А там, в лесу, есть надежда уклонитьсяот погони…

Она поднялась, одернула юбку, потуже стянула тесемки пояскаи, не в силах разомкнуть пересох-ших губ, кивнула в сторону леса, словноспрашивая у Леонтия, идти им туда или нет. Но он лишь растерянно пожал плечами,и это раздосадовало Лизу. Сжав губы, она решительно повернулась спиною к мшавеи шагнула было под лесные своды, как вдруг в глубине леса раздался резкийсвист.

Лиза замерла.

Свист повторился. Сильный, раскатистый, пронизанный тою жеехидцею, что и смех, прогнавший Лизу от стен кладбища. И, уже не колеблясь,вновь подхваченная ужасом, она метнулась к лаве.

Леонтий догнал ее только у самого начала переправы и успелпервым вскочить на лаву, сделав Лизе знак: осторожнее! Она заткнула полы юбкиза пояс, скинула скользкие лапти, сунула их в подол и босиком ступила на сыруюдоску, всю пропитанную ледяной водой, словно и не тронутой солнцем.

Какое-то время она ничего не видела, кроме темных, разбухшихдосок, уходящих в глубину под пружинистыми шагами Леонтия, но тотчасвсплывающих, чтобы принять на себя Лизу, а когда осмеливалась взглядывать посторонам, видела, что мшава все же остается за спиною, отодвигается, ужеблизится край унылого кочкарника, а впереди манит сочной зеленью цветущаяполянка, на которой, бог весть зачем, тоже набросаны жердины лавы.

– Уже скоро! – выкрикнула она в спину Леонтия, переводя дух.– Впереди поляна, смотри!

Леонтий, глядевший только под ноги, весь поглощенныйпереправою, поднял голову, остановился, вздрогнул; и вдруг сапоги егоскользнули, доска под ногами подвернулась, и он плашмя рухнул на спину, сразуво весь рост уйдя под воду. И только рука его осталась видима. Рука,вцепившаяся в тонкую жердь, на которую опиралась лава.

Лиза даже испугаться не успела. Едва Леонтий скрылся изглаз, она мгновенно опустилась на корточки и, сунув руки в воду, ухитриласьсхватить его за плечи. Рванула вверх с такою силою, что сама едва не слетела сдоски. Чудом удержав равновесие, все же вытянула голову и плечи Леонтия наповерхность и замерла, чувствуя, что малейшее новое усилие свалит ее в трясинуи вместо одной мшава получит две жертвы.

Между тем Леонтий смог повернуться и схватиться за жердьвторой рукою, после чего Лиза наконец смогла выпрямиться и перевести дух.

– Вылезай! Вылезай! – Она продолжала тянуть его из воды, ноЛеонтий, с трудом обернув к ней побагровевшее от натуги лицо, с усилиемвыдавил:

– Не могу… вниз тянет… сапоги…