под всеми возможными углами. Опасений было не перечесть. В компании понимали, что шансы на успех крайне малы. Воздухоплаватели, которые пытались обогнуть земной шар, могли учиться на прошлых ошибках. Первый полет «Брайтлинг Орбитера» закончился, едва успев начаться, когда вскоре после взлета вышел из строя маленький зажим топливопровода. Один из полетов «Вирджин Челленджера» окончился неудачей: когда шар наполняли газом, он сорвался с привязи. При моем скромном бюджете я не мог позволить себе такие серьезные ошибки, и ситуация усложнялась тем, что я отправлялся на неисследованную территорию.

К счастью, в «Британник Эшуранс» нашелся человек прогрессивных взглядов. Директор по маркетингу Билл Хейнс понял, что в случае успеха этот полет станет первым в своем роде, а его стоимость в сравнении с большинством попыток установить рекорды была просто ничтожной. В октябре 1999 года он согласился стать моим единственным спонсором. Он сказал, что оценил мою идею, поскольку она была необычной и давала прекрасную возможность сформировать команду внутри компании. С этого момента он сам и все остальные члены команды стали оказывать мне всяческую поддержку.

Я не привык работать в таком тесном контакте со спонсором – в большинстве приключений моя команда состояла из одного-двух человек, – и мне казалось, что в некотором отношении компания даже слишком профессиональна: на каждой встрече велись протоколы, составлялись списки дел и определялись приоритеты. Я был не против взаимодействия со множеством людей, но целая гора логистики – с запасными планами на случай, если произойдет внештатная ситуация, резервными планами на случай, если не сработают запасные, и планами последнего шанса на случай, если не сработают ни запасные, ни резервные, – обременяла меня, ведь мне было гораздо проще вести подготовку самостоятельно. Порой я лежал в ночи, не в силах заснуть, потому что в голове у меня крутились мысли об огромном и громоздком динозавре, созданном мной и вышедшем из-под контроля. Но вскоре я смирился с тем, что такая степень кооперации неизбежна при работе над рискованным проектом, где успех зависит от безошибочных действий множества людей, и обрадовался, что компания «Британник Эшуранс» оказалась не из тех воротил-спонсоров, которые просто выписывают чеки и ждут, когда о них заговорят в прессе.

Когда я вернулся со Шпицбергена, передо мной стояли две проблемы. Как ни странно, обе напоминали логистические трудности, с которыми в свое время столкнулся Андре. Как и ему, нам нужно было подыскать стартовую площадку, защищенную от приповерхностных ветров, господствующих в апреле и мае. И если Андре необходимо было найти способ перевезти на Шпицберген водородную установку, то я выяснил, что гелий в Норвегии непомерно дорог, и пытался понять, как доставить газ из Великобритании на стартовую площадку, пока подходы к Шпицбергену еще не освободились ото льда.

По понедельникам я встречался с командой в пабе «Глобус» в Бате, и мы вечерами обсуждали свои планы. Название паба подходило нам как нельзя лучше, ведь все члены команды, не считая меня, так или иначе участвовали в подготовке кругосветного путешествия на воздушном шаре. У каждого была важная роль, но стержнем предприятия выступал Клайв Бейли, менеджер проекта и специалист по логистике. Клайв – энергичный человек, всегда пышущий энтузиазмом и наделенный блестящим чувством юмора. Он с первой встречи стал называть меня «стариком», поэтому я окрестил его «юношей», и эти прозвища к нам приклеились.

Гэвин Хейлс, ответственный за взлет, обычно вечерами орудовал иголкой, сшивая оболочку шара. Пока аэростат не оторвался от земли, я зависел от этого крепкого мужчины, в прошлом младшего сержанта гренадерской гвардии, больше, чем от всех остальных. Он был настоящим кладезем технической информации. На работе он был спокоен и собран и поглаживал густую бороду всякий раз, когда подыскивал ответ на мой вопрос, но в свободное время любил повеселиться и кого-нибудь разыграть.

По рекомендации Клайва и Гэвина я связался с Питом Джонсоном, которого они назвали одним из лучших инженеров по горелкам в мире, и попросил его сконструировать и собрать горелки и топливную систему для моего шара. Как и многие другие специалисты, он заявил, что я безрассуден, и даже назвал меня сумасшедшим, услышав о моем желании долететь до Северного полюса. Но стоит отметить, что Пит – типичный задумчивый и неразговорчивый инженер, который носит очки, как у Брейна из «Предвестников бури»[7], и его представления об опасности диаметрально противоположны моим. Я привез его в Канаду, чтобы испытать горелки, и он был чудесен: очень вдумчивый, очень уравновешенный и всегда твердо стоит на своем.

Последним членом команды был Киран Старрок, который устанавливал электрику на гондоле «Брайтлинг Орбитер». Он давал советы и оказывал мне поддержку, но предпочитал официально не связываться с проектом, считая мой план слишком опасным.

На каждой нашей встрече за столом звучали бесценные советы и идеи, хотя мои советники и столкнулись с некоторым сопротивлением, когда дело дошло до снабжения экспедиции оборудованием и вспомогательными ресурсами. Привыкшие к огромным бюджетам кругосветных перелетов, они спокойно нанимали самолеты «Лиарджет», но у меня, вероятно, было меньше денег, чем Ричард Брэнсон выделял на развлечения в ходе собственных кругосветок.

С самого начала мы решили использовать как можно меньше технологий, главным образом чтобы оставаться верными духу Андре, но также чтобы свести к минимуму расходы, сложность и вероятность поломки какого-нибудь очередного хитрого устройства. Ради минимизации затрат и расхода топлива мы отдали предпочтение относительно небольшому шару с плетеной корзиной вместо большого аппарата с тяжелой герметичной гондолой. Кроме того, расход топлива снижался благодаря полету в условиях круглосуточного дня. Мы заложили в бюджет 570 л пропана, но я полагал, что на самом деле мне понадобится гораздо меньше.

Мы остановились на розьере[8] объемом 2500 кубометров, хотя многие шары, летавшие вокруг света, были более чем в десять раз больше. Это значило, что наш шар стоил в десять раз меньше, потреблял более чем в десять раз меньше топлива и был значительно более маневренным.

По иронии судьбы Андре имел больше общего с Брэнсоном и другими воздухоплавателями-кругосветчиками, чем со мной. Андре пользовался новейшим оборудованием своей эпохи, и многие кругосветки современности тоже применяют самые продвинутые технологии. Я пытался как можно точнее воспроизводить подход Андре, хотя из-за этого мой метод и казался несколько устаревшим. Впрочем, Андре летел на водородном аэростате, а я использовал гелий. Это было безопаснее, и, поскольку гелий не горюч, я мог регулировать высоту, нагревая газ, вместо того чтобы сбрасывать балласт. Но все же принцип оставался неизменным: как и Андре, я летел на газовом шаре. Мой шведский предшественник путешествовал в плетеной корзине, и такой