же план был у меня, хотя корзина Андре и была гораздо больше и удобнее, чем та, что я купил с рук за тысячу фунтов. Но в одном важном отношении шар Андре отличался от моего: он был управляемым. Зато у меня был доступ к гораздо более полным прогнозам погоды, которые я надеялся использовать, чтобы найти ветровые потоки, или «ветровые пути», и добраться с их помощью до Северного полюса. Кроме того, я располагал более совершенными коммуникационными устройствами: высокочастотным радио и спутниковым телефоном. Андре довольствовался почтовыми голубями и посланиями в бутылке.

К началу февраля шар и горелки были почти готовы, а большая часть оборудования собрана. Оставалась лишь одна проблема: прибудет ли вовремя цистерна с гелием, которую мы отправили на Шпицберген на ледоколе. Ожидание было волнительным. Я понимал, что если ледокол не пробьется сквозь паковый лед, то следующий отправится лишь в мае, а для меня это было слишком поздно. К счастью, на помощь пришли жители Шпицбергена, и больше всех помог Атле Браккен, капитан порта. На любую просьбу он отвечал: «Не проблема». Это было очень приятно – я не раз бывал в высокоширотной Арктике и видел, что некоторые жители тех краев не стесняются пользоваться безвыходным положением путешественника, назначая непомерную цену за свои услуги.

В конце февраля, примерно за шесть недель до запланированного взлета, я отправился в Плимут, чтобы сделать последнюю попытку побороть свой страх воды. Я записался на ускоренный курс ВВС по техникам выживания для пилотов реактивных самолетов, единственную учебную программу такого типа, и надеялся, что пойму, как сдерживать панику, а следовательно, смогу выжить, если мне придется нырнуть в воды Северного Ледовитого океана.

Ранним утром я натянул на себя гидрокостюм. В свои сорок три я был гораздо старше остальных пассажиров катера, который несся по волнам в нескольких километрах от девонского побережья. Сидевшие рядом ребята были не старше 19 лет, а некоторые из них и вовсе еще не начали бриться. Все они были гораздо спортивнее и отважнее меня, как и подобало будущим пилотам реактивных истребителей.

Дул 8-балльный ветер, высота волн достигала 2–3 м, и у меня не возникало сомнений, что инструкторы дали двигателю полный ход именно потому, что на борту есть гражданский. Я сидел, пристегнутый к креслу-катапульте, а затем без предупреждения оказался за бортом. Для меня это было слишком, но инструктор сказал, что только так и можно смоделировать приземление в воду с парашютом после экстренного катапультирования из подбитого истребителя.

Вода. Воздух. Вода. Воздух. Моя голова то выныривала, то скрывалась в море, большую часть времени оставаясь под водой. Я получал не больше секунды, чтобы набрать воздуха, а затем веревка перекручивалась, увлекая меня под воду, или меня накрывало волной и вместо воздуха я глотал Атлантический океан.

Для Руне это был бы обычный день. Когда мы шли к полюсу, он рассказал мне, как однажды он сам и еще один боец норвежского спецназа покинули подводную лодку через люк торпедного аппарата, проплыли несколько километров до берега, выполнили задачу и уплыли обратно в море, где их подобрал низко летящий самолет. Я видел, что он совсем не боится ледяной воды. В 1998 году, на следующий день после того, как мы дошли до Северного полюса, я провалился под лед, когда мы искали плоскую льдину, подходящую для посадки самолета. У меня промокла лишь нога, но Руне немедленно пришел мне на помощь и прыгнул в воду, не снимая лыж. Он испугал меня, на несколько секунд исчезнув под водой, но затем вынырнул из черной полыньи, отплевываясь ледяной крошкой, и поплыл прямо в лыжах. Он казался невозмутимым, но я пришел в ужас.

Однако я был простым смертным, и никогда мне не было страшнее, чем когда меня тащили на веревке за катером по холодной Атлантике. Страх едва ли не парализовал меня, лишив способности ясно мыслить и действовать. Я знал, что должен делать, но мой мозг с трудом соображал под напором воды, а тело отказывалось подчиняться его приказам. Я знал, что нужно расстегнуть пряжку, которой я пристегнут к веревке, но встречный поток воды не давал поднять руки. Затем я понял, что, когда я поворачиваюсь наверх и мое лицо оказывается над водой, у меня появляется от силы две секунды, чтобы дотянуться до пряжки. С третьей попытки у меня наконец получилось, я выскользнул из обвязки и посмотрел вслед катеру, который устремился прочь без меня, унося с собой крики экипажа и кресло-катапульту, болтавшееся сзади.

Я был в ужасе. Я остался один в воде и понимал, что где-то рядом меня ждет спасательный плот, но никак не мог сориентироваться и разглядеть его за волнами. Катер вернулся, и, когда он проплывал мимо меня, инструктор указал мне, где искать плот. Я поплыл в нужном направлении и сумел его разыскать – пожалуй, это было чистое везение. Плот не раскрылся, но я смог сорвать пломбы. Он развернулся и надулся. Я испытал облегчение, но лишь на краткий миг. Теперь мне нужно было забраться на плот, пока вокруг бушуют 2-3-метровые волны и дует 8-балльный ветер, который поднимает брызги, густые, как туман. От соленой воды щипало глаза, поэтому я прищурился и едва видел, что делаю. Я попытался забраться на плот, но опрокинул его, и мне пришлось перевернуть его обратно. После нескольких попыток я все же втащил свое тело на черное резиновое суденышко диаметром в 2 м. Оказавшись внутри, я обнаружил, что плот на несколько сантиметров залит водой, которая продолжает быстро прибывать. Я тотчас принялся ее вычерпывать, говоря себе, что скоро все закончится – что было большим заблуждением. Целый час я отчаянно вычерпывал воду ноющими и потрескавшимися руками, а вертолет, который должен меня забрать, по-прежнему не появлялся. Поднимаясь на каждой следующей волне, я думал, что вот-вот упаду обратно в море. Через полтора часа меня, замерзшего и уставшего, перепуганного и страдающего от морской болезни, наконец спас прилетевший вертолет.

Испытание было чудовищным, но я рад, что справился с ним. Оно очень мне помогло – лучшего курса было не найти. Я не только выяснил, что смогу пережить кошмар в море, но и понял, что должен взять с собой в полет гидрокостюм и спасательный плот. Такие уроки могут спасти путешественнику жизнь.

К началу марта мы собрали все оборудование. В огромном списке было более двухсот позиций, от горелок и корзины до пластиковых ложек, канцелярских кнопок и набора для шитья[9]. Особенно важными были коммуникационные и навигационные устройства, но одного ключевого компонента