Судя по дежурящему в коридоре отряду, мы, наконец, добрались ко входу в лабораторию.

— Мистер Джеранни, — Джаред подошёл к высокому пожилому магу и протянул ему два пропуска, — мисс Найтерс новый консультант лоусонского отделения по защитным артефактам. Мы должны осмотреть лабораторию.

— Хорошо, я сейчас позову Саманту и мы снимем барьер.

Пока искали второго мага, я вспоминала зарисовки Саймона. Татуировки на теле Лерика были грубой и несовершенной копией имплантов, при помощи которых я возвращала зверя сыну Ореста Крэса.

Суть моего первого эксперимента была в том, что при потере звериной ипостаси двуликие теряют способность накапливать магическую энергию. С помощью внедрения искусственного аналога магических накопителей, имитирующих ход естественных магических каналов, я восстанавливала разрывы на ауре оборотня и возвращала ему способность аккумулировать в тканях энергию, необходимую для трансформации.

Попытки таким же способом усилить оборотней и подарить им способность пользоваться магией провалились. Но, видимо, Лекс Штольдман решил пойти более грубым путём. Расположив импланты по ходу нервных волокон, он хотел увеличить мышечную силу двуликих за счёт дополнительной магической стимуляции.

— Я сниму барьер через минуту, — сказал мистер Джеранни, вырывая меня из размышлений.

— Прекрасно, — Джаред оперся спиной на стену и, достав из кармана блокнот, принялся перечитывать какие-то записи.

— Как думаете, — спросила я, — нам удастся повторно собрать хотя бы часть пропавших улик?

— Я на это искренне надеюсь. Здесь перечень всего, что нам удалось найти. Предлагаю начать с него, а потом перейти к повторному глобальному исследованию лаборатории.

— Хоро…

— А-а-а-а-а! — помощница мага с визгом отпрянула от дверей, а через секунду мимо нас промчалась тощая серая крыса, сжимающая в зубах светло-голубой кристалл.

— Держи её! — воскликнул Джаред и все дежурные офицеры наперегонки помчались за грызуном.

В коридоре прозвучало три выстрела, раздался грохот, а выскочивший следом за полицейским маг активировал перстень-артефакт и метнул в грызуна парализующее заклинание.

М-да, такой охоты за грызуном Лоусон ещё не видел.

— Поймали, инспектор Сольвэнга, — гордо отчитался молодой усатый офицер, подняв крыску за хвост, — тощая, а тяжёлая, сволочь.

— Вытащите кристалл и киньте её на пол! — хором воскликнули я и Сольвэнга, догадавшись, кого мы поймали на самом деле.

Полицейский не стал спорить и швырнул зверька на пол, предварительно вынув из его пасти записывающий артефакт, а через мгновение грызун начал увеличиваться в размерах, превратившись в того самого тощего лаборанта, который и привёл Джареда в лабораторию.

— Вот это улов! — присвистнул Сольвэнга. — Ребята, пакуйте его, пока снова не перекинулся.

Полицейские ринулись заковывать крыса в специальные наручники, способные удержать двуликого и предотвратить его трансформацию в звериную форму. А Джаред надел перчатки и, подняв с паркета кристалл, положил его в специальный контейнер для транспортировки улик.

— Офицер Торбах, вызовите два отряда подкрепления. Учитывая произошедшее ночью, подозреваемый и новая улика будут транспортироваться в отделение под усиленным конвоем.

— Так точно, инспектор Сольвэнга!

Смуглый коренастый офицер вытянулся по струнке и отдал Джареду честь, а лежащий на полу двуликий глухо застонал и рефлекторно дёрнулся, сбрасывая остатки парализующего заклинания.

Слишком быстро для полукровки, подумала я. Но если он чистокровный оборотень, то как вышло, что он помогает в лаборатории?

— Мне нужно будет осмотреть его, — сказала я.

— Думаете, его тело также подверглось модификациям? — уточнил Джаред.

— Я не могу сейчас ответить на этот вопрос. Он одет в форму лаборанта, но при этом способен к быстрому полноценному обороту. Да и магический паралич с него слетел слишком быстро.

— Думаете, он добровольный участник эксперимента?

— Вероятнее всего. Либо как вариант, он работал не с магией, а только с механикой. У большинства современных артефактов сердце механическое, поэтому крыс действительно мог помогать опытному магу.

— Хорошо, когда его доставят в отделение, я прикажу сковать его, чтобы вы смогли провести полноценный осмотр.

— Благодарю.

— А сейчас давайте осмотрим лабораторию.

Следуя за Сольвэнгой, я спустилась в подвал и первое, что бросилось в глаза — это патологоанатомический секционный стол. Зачем он здесь, если по логике Лекс Штольдман должен был работать с живыми оборотнями?

— Разве в экспериментальной биоартефакторике применяют механические артефакты? — спросил Джаред, когда мы остались одни.

— Ещё как применяют! — воскликнула я. — На самом деле, полумеханические импланты даже надёжнее чисто магических. Магия всегда должна быть на чём-то закольцована. Если мы говорим о чисто магических предметах, таких как кольца с парализующими заклятьями, жезлы с цепными молниями — да, в них нет механики. Но они нестабильны и применять их могут только люди. А с механизмами могут управляться и оборотни. Например, та же охранная система АМС17 содержит менее десяти процентов магических деталей. Поэтому Лерик и мог, будучи чистокровным двуликим, сам менять её настройки.

— Да, но мне кажется немного странным сравнивать артефакты, вживляемые в человека и охранные системы. Разве тело пациента не должно отторгать подобные импланты?

— К счастью, такое происходит крайне редко. Вы ведь читали моё досье?

Двуликий дёрнулся, словно от пощёчины и отвёл глаза. Кажется, он действительно понимал мою боль лучше, чем кто-либо в этом мире.

Недооборотень и недочеловек…

— Извините, мне жаль, что я напомнил вам…

— Я не нуждаюсь в жалости, — тихо сказала я, возвращая двуликому его же слова, сказанные мне после демонстрации шрамов, — я напомнила вам про досье только затем, чтобы вы могли воочию представить возможности моих разработок. После взрыва…

В горле резко пересохло. Пытаясь взять себя в руки, я сжала кулаки и зажмурилась. Как же больно вспоминать… особенно здесь… практически в такой же лаборатории…

Джаред шагнул ко мне, но я выставила руки вперёд, показывая, что мне просто нужно дать немного времени.

Это часть меня, моего прошлого и я ничего уже не могу изменить. Но я выжила. Прошла сквозь тьму. И даже стала сильнее.

Так зачем же плакать над осколками прошлого?

— После взрыва я осталась сломанной куклой. Я могла говорить, моргать и шевелить пальцами правой руки, — сказала я, переведя дыхание, — импланты же позволили мне не только восстановить способность к самостоятельному передвижению, но и вернуться к занятию артефакторикой. Да, на моё восстановление ушло почти три года. Но, видят Старые Боги, это того стоило!