Никакого ответа Партугас от меня не дождалась. Оправдываться? Зачем, если я виновата.

— Будьте внимательнее, пожалуйста. Помните, в нашем деле главное — оперативность. Не факт, что эти два клиента уже не нашли другую, более отзывчивую компанию. А вот эти, — Дора снова всмотрелась в монитор, — я утром ещё увидела мельком. Так, просто открыла. Обработать не успела совсем. Обещайте, что будете ответственнее. Не хватало нам из-за таких оплошностей заказчиков терять.

Её небрежно сказанное «не успела» кольнуло меня так же больно, как их опоздание утром, и нарисовало картины, от которых стало дурно.

— Да, конечно, — едва слышно ответила я и бросила рабочее место.

Уютный уголок в нашей столовой под одной из местных «пальм» в огромной кадушке стал отличный местом, чтобы пустить пару слезинок за чашкой чая. Мысленно я уговаривала себя взять в руки, постепенно и неохотно осознав, что Дора на самом деле сказала правду. Тогда я попыталась перенести всё раздражение и разозлиться на Брандта, как следует, но снова вспомнила… Как они вместе опоздали утром, как они вошли в зал совещаний, как легко Дора бросила «я не успела», и я омрачилась ещё больше. И зачем Вальтер спрашивал меня про выходные? Разве можно красивому мужчине задавать такие вопросы молоденькой свободной девушке? Особенно, когда сердце этого мужчины, как я сегодня убедилась, занято другой.

Вся моя личная жизнь и до того походила на короткий чёрно-белый диафильм. Пара-тройка слайдов и всё.

Совсем не ко времени на меня набросились воспоминания о самом горьком переживании и большом разочаровании в любовных историях.

Два года со Славой — самые долгие, безмятежные и пустые. Зачем я с ним начала встречаться? Ответ всегда лежал на поверхности. Для меня и Лолиты, которая охраняла мою тайну.

К тому времени, как мы познакомились со Славой на вечеринке, прошло целых полгода, пока я приходила в себя после несчастной первой любви.

А. стал для меня первым во всём. Я не могла поверить своему счастью и сходила с ума, забыв обо всём, проводя свободное и не совсем свободное время с голубоглазым красавчиком, перспективным инженером. Тогда он готовился к защите работы и скорому переезду в Европу. Весёлый, лёгкий на подъём, своенравный во всём, плюсом ко всему (но, как выяснилось, на самом деле, огромным минусом), с гитарой на перевес — душа любой компании — А. мог обольстить любую, только взяв инструмент и первые аккорды.

Смутное, нехорошее предчувствие подсказывало, что-то здесь не так. А. быстро менял тему, когда речь заходила о встречах с его друзьями или прогулках по самым интересным местам города. Только однажды молодой человек познакомил меня с одним из своих приятелей. Тот вечер в небольшом ресторане получился неловким, скомканным. Его друг смотрел на меня с жалостью, как на овечку, обречённую на заклание. Тогда я не придала этому никакого значения. Разные же люди бывают.

Нашим отношениям исполнился всего месяц, когда А. позвал меня ветреным сентябрьским днём на центральную площадь. Впервые. Не в его квартиру или далёкую дачу подальше ото всех. Не в глушь парка, а в самый центр города.

Хорошо помню, как мы сидели на скамейке на пустынной площади. Говорил только он. Я лишь покорно кивала. Оказалось, А. давно встречался с девушкой-однокурсницей. С ней он собирался в Европу после защиты диплома. Успешной, А. не сомневался. Со мной он просто хотел развеяться на дорожку. У него хватило совести, убедить меня, он «поступил сейчас по-мужски, не размазывая, а прямо признавшись, как есть». И я до сих пор помню, как резко он встал, как быстро пошёл прочь, не оборачиваясь, а я смотрела и смотрела ему вслед, словно обездвиженная и оглушённая.

Как только он исчез из моей жизни, исчезло и доверие ко всем мужчинам. За каждым потенциальным кавалером я видела призрачных красоток на первых ролях.

К счастью, если можно так сказать, только через долгих полгода, когда чувства немного притупились, я узнала потрясающую, в самом плохом смысле этого слова, тайну. Узнала ответ на беспокоящий меня давно вопрос, почему же А. так быстро окрутил меня. Оказалось, он поспорил на меня с тем самым, единственным знакомым мне приятелем. Цену девичьей чести друзья назначили более чем скромную — две бутылки пива. И те — поллитровые. До конца своей жизни я буду благодарна терпеливой и сострадательной Лолите, которая провела со мной (хотя что там осталось от «меня» в то время?!) тяжёлые дни после вскрывшейся правды.

Мерзкое чувство близкого предательства преследовало мои отношения со Славой. Я никак не могла поверить — меня можно любить. Искренне. Только меня. Без пошлых пари. Но даже понимание не принесло радости — как я ни старалась, так и не смогла ответить добродушному парню взаимностью…

Довольно! Развесились нюни опять. Стыдно должно быть перед Анной Викторовной, которая рекомендовала меня для работы, для карьеры, а я кручусь вокруг личных забот.

Рассиживаться и грустить в рабочее время было бессмысленно, да и некогда, и я медленно поплелась в кабинет, где с моими пропущенными заявками возилась Дора. Всё она правильно говорит, правильно тыкает носом в мои промахи. Пусть дела накроют меня с головой и перекроют любую хандру.

На нашем этаже в коридоре господин Брандт, взявшийся буквально из ниоткуда, остановил меня на пути.

Ой, только тебя тут не хватало! Нет-нет, только не смотри на меня! Надо было хоть сумочку захватить, подправить макияж.

— Рита, что случилось? — Брандт чуть не взял меня за плечо, мягко, по-отечески, но я отстранилась. — Нигде не мог найти вас.

— Всё в порядке, спасибо, — не смотря на него, быстро задала глупый вопрос: — Вы по делу?

— Не поладили с Партугас? — Вальтер словно пропустил мимо ушей мою отговорку и вопрос, обеспокоенно разглядывая моё лицо.

— Нет, но, я уверена, — я посмотрела ему прямо в глаза. — Если она говорит для меня что-то и не очень приятное, она права.

Пока он не успел отреагировать на мой выпад, я извинилась и, сославшись на дела, поспешила уйти.

«Рита, здравствуйте! Жду отчёт по работе над практической частью. Пожалуйста, не думайте, что офисные задачи снимают с Вас учебные обязанности.

С уважением,

Литвиненко А.В.»

Дождалась. Письмо от Анны Викторовны. С самого утра оно уничтожило зачатки хорошего настроения. Я пыталась представить, с какой интонацией преподаватель сказала бы эти слова при личной встрече. Вполне могло быть, что время для лёгких укоров прошло. На календаре — 27 мая. Все сроки остались давно позади, и на месте Анны Викторовны я бы тоже начала прижимать к ногтю нерадивую студентку.

Всю дорогу до работы я прикидывала план, как мне уложить до конца недели все срочные дела и успеть отправить дипломные наработки до пятницы.