– Почему?

– Ты живешь не битвой, не воинским умением. Оно для тебя лишь подспорье. А то, что умею я, требует занятий только им.

– Но попробовать-то можно?

– Ты прилипчивый, как растение с колючками. Ладно, смотри.

Уве встал, подошел к столбу, врытому в землю на берегу, и резким взмахом меча нанес по столбу удар. Кажется, ничего трудного, на столбе осталась выщербина шириной чуть шире лезвия клинка.

– Повтори. Ты должен точно попасть в этот же след.

– Это невозможно? – Владимир понял, что есть какой-то подвох.

– Это возможно.

Следующий молниеносный удар Уве еще углубил эту выщербину, но ни единой лишней щепочки не отлетело, второй удар точно повторил первый.

– Попади туда же.

Владимир взмахнул мечом, стараясь делать это так быстро, как только мог, и… Отлетевшая щепка обнажила свежий скол довольно далеко от метки Уве. Тот потребовал:

– Я сказал попасть точно.

Князь бил и бил, он примерялся, мгновенно вскидывал меч, резко ударял, но результат был тем же.

Ни один удар не был столь же точен, как у Уве, даже если меч попадал, то попросту расширял выщерблину, о чем свидетельствовали щепки вокруг.

Уве надоело наблюдать, он усмехнулся:

– На дровосека сгодишься. Хватит рубить мой столб.

Подошел ближе и поинтересовался:

– Я что тебе приказал?

В другое время Владимира возмутило бы слово «приказал», но только не сейчас, когда сам же попросил научить.

– Попасть по твоей зарубке.

– Верно. Я разве приказывал делать это быстро?

– А что толку от медленного движения меча?

– А что толку от неточного? – парировал варяг. – Смотри.

Он снова поднял меч, но теперь не стал бить быстро и резко, а медленно поднес острие к зарубке и точно коснулся ее середины.

– Повтори. Так же медленно повтори.

Получилось не очень хорошо.

– Повтори медленней и много раз.

Владимир повторял и повторял, пока рука была в состоянии поднимать меч. Уве даже перестал обращать на него внимание, но как только князь ускорял движение, во Владимира летел камешек и следовал окрик:

– Я сказал делать медленно!

К тому времени, когда клинок точно попадал по зарубке, Владимиру начало казаться, что Уве попросту поиздевался над ним. Конечно, как же он сразу не догадался! Варяг решил посмеяться и заставил размахивать мечом тысячу раз, долбя по деревяшке.

Но Уве пообещал:

– Завтра, когда сотню раз попадешь точно, рука сама начнет ускоряться.

На следующий день к сотому удару Владимиру казалось, что руки не то что ускориться, но и вовсе двигаться не смогут, болело все тело. Меч не тяжелый, у Уве, да и у самого князя боевой куда тяжелей, но тяжесть не главное. И все же наставник был прав – с каждым ударом клинок все точней попадал по зазубрине.

Точность была основной в требовании варяга.

Но что дальше?

Уве сделал еще пару зарубок и заставил бить поочередно в определенной последовательности, но сначала медленно-медленно. Позже Владимир сообразил, что удары по столбу получались такими же, как в бою.

Зазубрины прибавлялись, с каждой новой движения становились все сложней, запоминать их последовательность – тоже. Но тело уже привыкло, к тому же каждое следующее задание Уве состояло практически из набора предыдущих, потому осваивалось легче. Владимир сначала повторял все медленно, сотни раз проходил показанное, пока клинок не начинал без малейшей запинки попадать туда, куда должен, потом ускорялся и ускорялся.

– Уве, удивительно, когда я начинаю двигаться быстро, даже не замечаю, как двигаюсь. Тело и руки словно делают все сами.

– В этом и есть основная часть учебы. Твое тело должно запомнить каждое очень точное движение, чтобы и в бою ты не думал, пока оно будет делать все за тебя.

– Выходит, голова в бою и не нужна? – хохотнул князь и… тут же полетел на землю, сбитый ловкой подножкой наставника.

Варяг стоял над учеником, насмешливо блестя глазами:

– Вот для этого и нужна голова. Ты должен видеть все вокруг, слышать вокруг, а еще замечать любую опасность и предупреждать нападение.

– Ясно, – вздохнул Владимир, поднимаясь на ноги.

Постепенно помимо столба добавились движения без него. И снова медленно-медленно Уве показывал, как должен идти меч, как встречать клинок врага, как уходить от удара, если отбить невозможно.

Наверное, это выглядело нелепо – двое рослых мужчин исполняли на берегу какой-то дикий танец. Словно во сне двигалась рука с мечом у одного, второй так же медленно отвечал. Много раз одно и то же движение, удар – ответ и снова удар – ответ. Но удар словно в толще воды, и ответ не быстрей.

И бесконечные удары по столбу, причем теперь уже такие, чтобы сам столб не разрушали – рука должна настолько тонко чувствовать движение клинка, чтобы остановить его, лишь коснувшись препятствия.

Добавлялись новые движения, но повторялись и повторялись старые. Теперь все светлое время суток Владимир проводил с Уве на берегу. Однажды наставник, довольный возросшим умением князя, добродушно пробасил:

– Ты становишься воином, Вольдемар. Достойным соперником в бою. Будет жалко убивать тебя.

– Ты хочешь меня убить?

– А чего же ради я учу тебя? Чтобы ты мог оказать мне достойное сопротивление и с честью умереть от моего меча. Тебя ждет Валгалла.

Что и сказать – обнадежил…

Так и учили его вдвоем – Уве умению биться, Рагнар умению жить, как варяг.

– Хороший враг…

– Мертвый?

– Нет, – усмехнулся в ответ Рагнар, – мертвый он уже не враг. Хороший тот, с кем тебе предстоит сразиться. И чем он сильней, тем лучше. Отправиться в Валгаллу лучше от меча сильного врага. – Он сладко потянулся и мечтательно добавил: – Я люблю вид врагов перед боем. Смотришь на тех, кого должен убить или кто может убить тебя, и сердце радуется.

Владимир содрогнулся.

– Ты радуешься при виде врагов? Никого не боишься?

– Да, врагов нельзя бояться, на них надо смотреть просто как на тех, кого надо убить. Не смей думать о том, что они сильны или что у них есть родственники, которые могут отомстить. Пока идет бой, ты должен думать только о своей победе, даже если против тебя три десятка человек. Даже твоя гибель от их оружия будет твоей победой, ведь в таком случае Один заберет тебя в Валгаллу.

Владимиру оставалось только тайком вздыхать и стараться не выдать своего отношения к подобным словам.