обсуждал с Петром Ильичом. И как только он закончил вводить моего управляющего в курс дела, Пётр Ильич поднялся и, ставя кофейную чашечку на столик, сказал:

— Пора уже и честь знать! Поедемте, Фома Сергеич. Вам ещё меня домой завезти нужно, вы обещались!

— Да-да, конечно! — засуетился толстяк.

Мужчины раскланялись и пошли на выход.

Я, как радушный хозяин, вышел проводить их. Точнее, чтобы убедиться, что они точно уехали.

— Володя, — прощаясь сказал мне Фома Сергеич. — Значит, договорились! Вы с управляющим завтра помогаете нам доставить свиту княгини Разумовской, а потом развлекаете княжну! Мы на вас надеемся! Спасибо за помощь, дорогой сосед! Как-нибудь отплачу вам добром…

Не успел я что-то возразить, как Фома Сергеич крикнул кучеру:

— Поехали, дорогой!

Тот хлестнул лошадей, и карета рванула с места, как спортивный автомобиль.

— Охренеть не встать! — пробормотал я, не понимая, как так получилось, что я теперь должен завтра заниматься чужими делами.

— А что случилось? — спросил Егор Казимирович.

— Да вот, повесили на меня княжну Полину Разумовскую… — ответил я.

— Так это же хорошо! — пожал плечами Егор Казимирович, не понимая, что меня так бесит.

— Но я не хочу развлекать какую-то там княжну! — начал я выходить из себя.

Егор Каземирович посмотрел на меня как на идиота.

— То есть, как так не хотите? У вас появилась возможность перед академией наладить связи с нужными людьми, и вы не хотите?

— Да дело не в этом! — попытался я объяснить.

— А в чём? — не понял Егор Каземирович.

— А! — махнул я рукой и пошёл в столовую. И уже там крикнул: — Прасковья, есть хочу!

— Сейчас, сейчас, — засуетилась кухарка. — На всех накрывать?

— Ну конечно на всех! — возмутился я. — Мо Сянь с Егором Каземировичем тоже голодные!

Прасковья крикнула Матрёну, которая до сих пор не показывалась, и они в четыре руки быстро накрыли на стол.

Ели молча. Возможно, потому что я был зол, и никто не хотел попасть мне под горячую руку.

Постепенно, по мере того как я насыщался, меня отпускало.

К концу ужина я уже задумался о том, что, наверное, не такая уж и плохая идея познакомиться с княжной. Поди не очень избалованная и заносчивая?

Наверное, Егор Казимирович был прав, и мне связи не помешают. Во всяком случае в моём родном мире связи работали хорошо. Имея связи можно было решить очень много вопросов. Взять ту же мою работу в охотхозяйстве — если бы не рекомендация моего товарища, вряд ли я туда попал бы.

Вспомнив охотхозяйство, я вспомнил и ублюдков, из-за которых умер. И начавшее было налаживаться настроение испортилось снова.

Поблагодарив Прасковью за ужин, я отправился в кабинет — решил посидеть в тишине, обдумать ситуацию. Да заодно помедитировать. И не только потому, что медведь сказал, что я должен заниматься больше. Мне и самому хотелось.

Закрыв за собой дверь, я сел в позу для медитации.

Почувствовав дискомфорт, вытащил из кармана камень, который дал мне медведь и положил его перед собой. Подумав немного, встал, сходил к столу, достал скипетр и положил его рядом с камнем.

И вдруг они засветились.

Глава 11

Я не знаю, почему взял скипетр. Возможно, потому что на нём после моей прошлой медитации появился узор. А ведь скипетр металлический! Он — штука крепкая!

Вот и подумалось, что он нужен для уверенности: раз однажды изменить внешний вид твёрдого предмета у меня уже получилось, значит, получится ещё раз. И когда скипетр, и камень зависли передо мной в воздухе и засветились, я понял, что не ошибся.

Скипетр не только дал мне уверенность, но и каким-то образом отреагировал на камень. А камень, в свою очередь, отреагировал на скипетр. Как будто две родственные души узнали друг друга.

Как только пришло понимание о родственной природе скипетра и камня, следующей мыслью было: это не просто булыжник, каких много. Этот камень заряжен магией!

И если скипетр магией заряжал я, то камень заряжен от природы.

А значит, можно попробовать поработать с ним, как со скипетром.

И я, впустив в сознание и скипетр, и камень, начал медитировать.

Когда я открыл своё сознание камню, моя золотая ци вдруг потянулась к нему.

Первым моим порывом было остановить отток золотой ци, но скипетр сиял равномерно и никаких изменений в его свечении не было. К тому же притока чёрной ци не наблюдалось, а значит, я не подвергался нападению. А потому я решил довериться себе и продолжить медитацию.

Камень вытягивал из меня всё больше и больше ци. А я, следуя принципу открытости и доверия, не препятствовал этому. Более того, я открыл камню свою душу.

В какой-то момент отток золотой ци прекратился. Зато камень, впитав, словно губка, максимум моей ци, начал светить изнутри.

Было такое ощущение, что внутри, под верхней потрескавшейся коркой, камень переплавляется. Хотя я понимал, что температура плавления у камня должна быть немаленькой, но вопреки этому свет, исходящий от камня, был тёплый и родной, а потому я просто продолжал медитировать, позволяя процессам течь так, как им надо.

И не просто позволяя, а поддерживая горение своей ци — почему-то пришло понимание, что только так я смогу выполнить задание медведя и вырезать на камне медвежью лапу.

Камень висел передо мной и неспешно вращался, позволяя мне разглядеть себя со всех сторон.

Золотой ци у меня оставалось совсем мало, а горение в камне нужно было поддерживать, и тогда я начал добавлять к золотой свою чёрную ци.

Камень сразу же отозвался на изменения. Его свечение стало красным. Я бы даже сказал: алым, словно кровь.

И тогда я догадался, что скорее всего вот этот камень и есть застаревшая друза, давным-давно образовавшаяся из крови медведя. Её вовремя не собрали, и она успела превратиться в камень. И вот теперь под воздействием моей ци камень проявил свою истинную природу.

Это открытие потрясло меня, и я от волнения едва не прервал медитацию, но всё-таки взял себя в руки и продолжил вливание своей ци в камень. Снова и снова, пока моей практически не осталось — ни чёрной, ни золотой.

И тогда камень начал пульсировать словно сердце.

Я увидел появляющиеся в воздухе ниточки, так похожие на кровеносные сосуды. И по ним из пульсирующего камня, словно