одет в зелёный, обшитый золотой тесьмой кафтан, под которым была белоснежная шёлковая рубаха с длинными рукавами, выступающими из-под рукавов кафтана. На шее был белоснежный… Не знаю, как называется эта штука — галстук, жабо, шейный платок… Да и какая разница?

Закреплён платок был золотой брошью с крупным сияющим самоцветом. На пальцах у мужчины были массивные перстни тоже с самоцветами.

Когда я подошёл, мужчина громко смеялся.

Он явно разговаривал с кем-то, но, чтобы увидеть его собеседника, мне пришлось войти в комнату.

Я не успел ничего сказать, как толстячок, обернувшись на мои шаги, вскочил и радушно кинулся мне навстречу:

— Володя, дорогой, как я рад! — воскликнул он. — А я Петру Ильичу говорю, давайте, сударь, навестим нашего дорогого соседа. Пётр Ильич милостиво согласился, и вот мы тут!

Последние слова он произнёс победно. Как будто от того, что Пётр Ильич согласился на ночь глядя приехать ко мне в гости, я непременно должен быть в неописуемом восторге.

Я кивнул худому и почти лысому мужчине и сказал:

— Приветствую, Пётр Ильич! Здравствуйте, господа.

То, что это не крепостные, было видно невооружённым глазом, а значит, такое обращение будет уместно. Во всяком случае, мне так показалось.

— Видите, Пётр Ильич! — голосом полным энтузиазма заявил толстячок. — Я же говорил вам, что Володя Корнев очень воспитанный молодой человек! Самый то, что нам нужно!

— Да я разве спорил с вами, Фома Сергеич? — ответил толстячку Пётр Ильич.

Я смотрел на них и совершенно не понимал, что происходит.

— Извините, господа, — прервал я полного энтузиазма Фому Сергееча. — Может, объясните мне, что происходит и зачем я вам понадобился? Причём настолько понадобился, что вы приехали в столь позднее время.

Фома Сергеич тут же взгрустнул.

Тяжело вздохнув, он вцепился в мою руку и быстро заговорил:

— Выручайте, Володя! Только вы и можете! Завтра приезжает княгиня Разумовская. А с ней княжна Полина. Мы хотели пообщаться с княгиней, но молодая княжна никуда от княгини не отходит. А нам надо, понимаете? Нужен кто-то, кто бы занял молодую княжну. Вы погуляете, поговорите с ней, стихи почитаете, и всё будет просто замечательно!

— Может, мне ещё и сплясать? — спросил я, понимая, что начинаю злиться.

Фома Сергеич оживился, хотя куда уже больше. И заявил, излишне не мудрствуя:

— Это было бы вообще замечательно! Мы все эти новомодные танцы не танцуем, не по годам. А вот вам в самый раз. И княжна Полина будет довольна… Соглашайтесь! Ну, чего вам стоит?

Закипая, я спросил:

— Уважаемый Фома Сергеич, а вы в курсе, что я несколько дней назад похоронил своих близких?

— Да как же не в курсе, в курсе, — сник весёлый толстячок.

Но тут в разговор вступил Пётр Ильич.

— Княжна девушка благородная, — сказал он. — Если сможете очаровать её, то это поможет вам наладить связи при дворе. Вам в вашем положении это очень важно.

Слова худого и почти лысого мужика были не лишены здравого смысла. Однако, у меня на завтра были свои планы, и выгуливать приезжих княжон в них не входило.

Но нужно было как-то отделаться от незваных гостей. Причём так, чтобы они не обиделись. Из разговора я понял, что это соседи, и портить с ними отношения было ни к чему.

Да, извечная проблема — послать человека так, чтобы он с радостью отправился туда, куда его посылают…

Но я не успел ничего придумать — вошла Прасковья и принесла всем по чашечке кофе.

Мне бы, конечно, лучше плотно поужинать. У мня из еды сегодня было всего два завтрака, но я понимал, что, если пригласить гостей на ужин, то они тут надолго застрянут. А мне этого точно было не нужно.

Пётр Ильич и Фома Сергеич пили кофе и обсуждали завтрашний приезд княгини Разумовской. И в этот раз разговор был спокойный и деловитый.

Говорили о том, что нужно будет поехать в город, во сколько приходит поезд, как лучше потом ехать в имение. Потому что княгиня Разумовская непременно будет со свитой, свиту тоже разместить нужно. А для этого нужна отдельная карета.

Сама княгиня с княжной могут поехать в карете Петра Ильича, потому что она комфортнее. И Фома Сергеич тоже пересядет в карету Петра Ильича. А в освободившуюся карету можно будет разместить свиту.

— Но вдруг свита будет большая и в одну карету не поместится?.. — предположил Пётр Ильич.

И тут оба посмотрели на меня.

— Что? — спросил я, уже понимая, о чём меня сейчас мои дорогие соседи попросят.

И действительно.

— Володя, дорогой, — вкрадчиво начал Фома Сергеич. — А у вас часом завтра в городе дел нет? Примерно так к обеду?

Дел у меня в городе завтра не было, но глянуть на поезд мне было интересно. Однако для этого специально ехать в определённое время, потом куда-то везти незнакомых людей — это уже слишком! К тому же там наверняка придётся задержаться. И весь день пойдёт коту под хвост.

Я посмотрел на Мо Сяня, который сидел себе и потихоньку потягивал кофе.

Но помощи от китайца не было. Вообще у него была удивительная способность становиться невидимым. Вроде и сидел в комнате со всеми, а никто его в упор не видел.

Как бы мне сейчас тоже хотелось стать невидимым.

На моё счастье, в гостиную зашёл Егор Казимирович. Он уже помог Кузьме поставить карету в сарай, распрячь лошадей, напоить их и задать корма. И судя по тому, что он не торопился зайти в дом, он знал, кто к нам пожаловал.

Но вот он вошёл, и я, в надежде, что он скажет: «нет», спросил его:

— Егор Казимирович, у вас завтра есть дела в городе?

И мой управляющий мне ответил:

— Да, я как раз хотел поговорить с вами, Владимир Дмитриевич, насчёт сегодняшней проблемы. Надо бы в город съездить, пообщаться там кое с кем.

— Отлично! — воскликнул Фома Сергеич. — Может заодно поспособствуете доставить свиту княгини Разумовской к нам в имение? Это не сильно вас обременит?

— Не сильно, — пожал плечами Егор Каземирович. — Во сколько нужно быть на месте?

— Поезд приходит в полдень, — сообщил обрадованный Фома Сергеич. — На том и порешим!

Фома Сергеич повторил моему управляющему всё про время прибытия поезда и размещение свиты по каретам — то, что перед этим