Девушка выдохнула. Бесприданница… Стало до обидного больно. Правда глаза колет. Действительно, колет. Фальгахен, взяв в жёны обедневшую невесту, будет упрекать её этим всю жизнь. Благодетель! Какая любовь?! И близко нет! Тогда что? Зачем она нужна арийцу?

Служанка, обернувшись, испуганно крестилась, глядя, как гость, размашисто шагая, достиг невысокого крыльца. Скрылся за дубовой дверью, оглушительно ею хлопнув. Она с надсадным стоном плотно вошла в дверной косяк.

Наташа, расстроившись, на ослабевших ногах подошла к сестре, опускаясь рядом на скамью. Собираясь с мыслями, смотрела на подрагивающий клубок синей шерсти в руках молоденькой прислужницы.

— Надо идти, — посмотрела на Эрмелинду. — Гости уезжают. Хочу проводить господина барона. Ты идёшь со мной?

— А который из них ваш жених? — громкий и уверенный голос тихони заставил посмотреть на неё по-другому.

— Какой жених? — недоумевала девушка.

— Ну, вы же с ними… С каждым… — Уголок губ дрогнул в презрительной усмешке. — Сразу двое не могут быть женихами.

Пфальцграфиня прислушивалась к «лепету» малолетки.

— Что с каждым? — Смотрела в её глаза. Красивые, серые. Откуда такие выводы? Что она видела? Как Дитрих обнимал её на площадке, и как Карл обнимал её здесь?

— Да… — Эрмелинда глубоко вдохнула, словно набираясь смелости. — Вы ведёте себя вызывающе. Господин барон и господин граф… Вы даёте ложные надежды одному из них.

— Нет, не даю. — Наташа старалась выглядеть спокойной. — Ни один из них не является моим женихом. Они оба знают об этом. Скажу тебе больше, у меня есть жених, и он скоро приедет.

— А мне сказали, что господин граф хочет взять вас в жёны.

— Хочет — ещё ничего не значит… Оперативно… У тебя есть стукач, дорогая сестрица?

— Что?

— Тот, кто подслушивает и подсматривает. У тебя есть доносчик. — А Эрмелинда не так наивна, как кажется. Приказала следить за ней и хочет быть в курсе происходящего. Экономка помогает? А Наташа? Тоже хочет знать обо всём происходящем в замке. Только разница в том, что она не собирается никому вредить. А её сестра? — Тебе понравился господин барон? — улыбнулась. — Он свободен. Рассказать о нём?

— Всё, что нужно, я уже знаю.

— Похвально. — Показывает, что несмотря ни на что, продолжает оставаться хозяйкой? — Он мой друг и я должна попрощаться с ним.

Дойдя до двери и дёрнув за ручку, девушка опешила. Створка даже не дрогнула. Что за чёрт? Дёрнула повторно. Результат тот же. Карл с силой захлопнул её! Заклинило. Дверь плотно вошла в косяк и мстила человеку за небрежное отношение к ней.

Стук по дверному полотну не дал результата.

Ковыряние панцербрехером в щели выглядело смешным.

Редкие окошки на гладких стенах здания на уровне второго этажа недосягаемы.

Оставалось ждать освобождения со стороны коридора.

— Zamuroval, zaraza!.. Losʼ! — Наташа в сердцах хлопнула по двери ладонью. Сколько придётся ждать вызволения?

Эрмелинда со служанкой с интересом прислушивались к непонятным словам. Зачем так волноваться? Хенрике знает, где она. Скоро обеспокоится отсутствием госпожи и придёт сюда. А пока можно заняться рукоделием. Пусть сестра поволнуется, что синеглазый искуситель уедет без прощального поцелуя возлюбленной. Как же, друг… Видела она, как он смотрит на неё.

* * *

Вооружённый внушительный стражник нёс службу на выходе из внутреннего двора.

Девушка, выйдя за ворота, остановилась, ошеломлённая. За стенами замка царила другая жизнь. По территории сновали люди с гружеными тачками, проезжали телеги, поднимая пыль. Мимо пробегали дети, проходили женщины с корзинами и коробами. Шум, которого не было слышно за высокими замковыми стенами, оглушил.

Крики людей, стук, звон, грохот слышался со всех сторон, накрывая и пригибая к земле. Сизые облачка дыма, разгоняемые ветерком, достигали всех тёмных уголков и закоулков, спрятавшихся между крепкими деревянными постройками. В воздухе кружили запахи гари, горящей листвы и копчёностей.

На хозяйку смотрели, почтительно кланялись, поздравляли с возвращением. Она машинально отвечала на приветствия, глядя по сторонам.

Немного постояв и привыкнув к резким звукам, пфальцграфиня сориентировалась, высматривая карету Юфрозины у конюшни. Убедилась — гости покинули замок.

Что подумал Карл, когда девушка не вышла проводить гостей, её не заботило. А вот то, что она не простилась с Дитрихом и не передала Герарду пару слов, удручало. Теперь ничего не поделаешь.

Затворникам пришлось долго ждать, пока Хенрике не хватилась своей обожаемой подопечной. Кинувшись к ней в порыве чувств, сетуя на несчастный случай, она лишь подтвердила догадки пфальцграфини о привязанности женщины к Эрмелинде.

Девушка, чтобы скоротать время в вынужденном заточении, пыталась разговорить сестру. Кроме того, что она получила образование дома, заключавшееся в обучении чтению, письму и рукоделию, ничего узнать не смогла. Малолетка жеманно надувала губы, прятала глаза и отвечала невпопад. Глупа или хитра? Предстояло разобраться.

Огорчившись, Наташа вернулась в замок, собираясь взять угощение для Зелды. Не помешает проверить, как в конюшне устроили её средство передвижения. По пути следования в кухню обошла беспорядочно уставленный ящиками и корзинами пол, прихватила ломоть хлеба и несколько капустных листьев, сваленных в кучу у выхода во двор.

У ворот в конюшню, не замечая стражника, следующего за ней на почтительном расстоянии, остановилась в раздумье и, приподняв подол платья, стараясь не наступать на кучки мусора сомнительного происхождения, прошла вглубь. Гора перепревшего навоза вызвала недоумение. Полчища роящихся мух, острый запах конской мочи…

Снова подумалось о том, что после дождя в этом месте будет непролазная грязь. Она в своих туфельках здесь не пройдёт.

Глаза привыкали к сумеречному свету, льющемуся через узкие прорези в стенах под самой крышей.

Зелда, издали узнав посетительницу, приветственно заржала, указывая на своё местоположение в конце конюшни. С аппетитом жевала листья, обмахиваясь хвостом от летучих надоедливых паразитов, сучила ногами. Наташа отгоняла мух, гладя мулицу и шепча ласковые слова.

— А как её зовут?

Вздрогнула от неожиданности, оборачиваясь на голос. Мальчишка лет восьми в грязной оборванной одёжке, босой и мурзатый, переминался с ноги на ногу, вторя движениям мулицы. В коротких русых волосах, никогда не знавших расчёски, торчали соломинки. Пытливые карие глазёнки изучали новую хозяйку поместья.

— Зелда. Ты кто?

— Никто.

— У тебя есть имя?

— Гензель, госпожа, — он, склонив голову набок, прислушивался к говору хозяйки.

Гензель… Тот самый, о котором говорила повариха? Когда она услышала о некоем Гензеле в конюшне, то подумала о муже Гретель, конюхе.