Явстаю, мыслями уносясь уже вдалекие дали. Вероятно, придется взять уКаллисто денег вдолг, но янепременно верну их спроцентами. Не знаю, будет ли обещанный мне переезд доступен пораньше, но, думаю, если заплачу, как следует, эту проблему можно будет решить. Нужно просто не зацикливаться на мыслях отом, какую часть своего трастового фонда япотрачу, когда верну Каллисто долг.

–Персефона.

Ярезко останавливаюсь, чуть не врезавшись вАида, исмотрю на него. Он не особо крупный мужчина, но вблизи кажется массивнее, будто его тень больше его самого. Мы стоим так близко, что еще одно неосторожное движение ияприжмусь грудью кего груди. Ужасная мысль. Он только что сказал, что не хочет меня, и,пусть ячрезвычайно упряма, все же могу принять отказ.

Яотступаю назад, но он хватает меня за локти ине дает сойти сместа. Держит меня так близко, что это прикосновение можно принять за объятия. Его темные глаза ничего мне не говорят, иэто не должно вызывать уменя трепет. Правда, не должно. Наблюдать, как его самоконтроль рушится уменя на глазах– желание, которое яне могу себе позволить.

Что вовсе не мешает мне сделать особенно глубокий вдох, ивзгляд Аида, опустившийся на мою грудь под натянувшейся тонкой тканью платья, никак не усмиряет испытываемое мной чувство победы. Он сжимает челюсти под безупречно ухоженной бородой.

–Яне имею обыкновения торговаться, когда дело касается секса.

–Да, ты это уже говорил.– Мой голос звучит слишком хрипло, чтобы ямогла прикинуться равнодушной, но яничего не могу ссобой поделать. Он настолько умопомрачителен, что неосторожная партнерша может потеряться вего присутствии. Возможно, она даже не будет возражать. Но яосмотрительна. Ипрекрасно знаю, во что ввязываюсь. Надеюсь.

–Полагаю, все когда-то бывает впервые,– бормочет он. Уговаривает самого себя или меня? Ябы сказала ему, что меня уговаривать совсем не нужно, но помалкиваю. Наконец, Аид сосредотачивает взгляд на мне.– Если согласишься на это, то на следующие три месяца станешь моей.

Да.Мне струдом удается сдержать свой энтузиазм.

–Похоже, ясоглашаюсь не только на секс.

–Это так. Ябуду защищать тебя. Мы разыграем историю, которую ты хочешь. Ты будешь принадлежать мне. Подчиняться.– Он чуть сильнее сжимает пальцами мои локти, словно борется сжеланием прижать меня ксебе.– Мы разыграем все развратные безумства, которые яхочу сделать стобой. Прилюдно.– При виде озадаченного выражения моего лица, он поясняет:– Зевс знает, что иногда язанимаюсь сексом на людях. Вот на что ты соглашаешься.

Умерь свой пыл, Персефона. Дай ему сыграть большого злого волка, которым он так жаждет себя изобразить. Облизываю губу исмотрю на него во все глаза. Яникогда не занималась сексом на публике, но не могу сказать, что категорически против этой идеи. Она на удивление возбуждающая.

–Тогда придется просто потерпеть.

–Не стоит.

Ох, какой же он восхитительный. Не сдержавшись, яслегка подаюсь вперед, повинуясь чистой силе притяжения, исходящей от него.

–Ясогласна на твои условия, Аид. Буду находиться под твоей защитой, принадлежать тебе изаниматься развратным публичным сексом– ну ину.– Стоило на этом остановиться, но мне всегда плохо удавалось отказывать себе вжелаемом.– Полагаю, мы должны скрепить сделку поцелуем. Таков традиционный порядок вещей.

–Всамом деле?– Его интонация звучит не столько вопросительно, сколько насмешливо. Он так холоден, что мог бы заморозить меня до самого нутра. Это должно напугать меня. Все, скем явстречалась, были полной противоположностью Аида: все охотно ибез лишних вопросов брали все, что япредлагала, не требуя от меня дальнейших обязательств. Репутация моей матери гарантировала, что их желание ко мне не превзойдет страх перед ней, апотому они изо всех сил старались держать наши отношения втайне. Поначалу встречаться украдкой было забавно. Потом утомительно. Но это было безопасно– насколько это возможно для дочери Деметры, живущей вОлимпе.

Но Аид не безопасен. Имне стоило бы пересмотреть нашу сделку, пока она еще не вступила всилу. Ямогу убеждать себя, что нет иного выбора, но это неправда. Яхочу этого каждой темной частичкой моей души, которую усердно стараюсь прятать. Визвестной всем легенде омилой, жизнерадостной ипокладистой девушке не место тому, чего яжажду втемноте ночи. Ивнезапно японимаю, что Аид способен мне все это дать.

Но вот его губы приникают кмоим, иявообще уже ни вчем не уверена.

На вкус она как лето. Не знаю, как такое возможно, если она только что спала вванне, аза окном глухая зима, но это правда. Язапускаю ладони вее густые волосы инаклоняю ее голову, чтобы было удобнее. Заключение сделки– самый неубедительный предлог, для поцелуя. Нет оправдания тому, что яцелую ее все сильнее. Никаких оправданий, кроме того, что хочу ее. Персефона сокращает оставшееся между нами расстояние иоказывается полностью вмоих объятьях. Теплая, такая мягкая, и,черт подери, она прикусывает мою нижнюю губу, будто ивпрямь хочет этого.

Словно яне использую ее всвоих интересах.

Эта мысль выводит меня из оцепенения, иязаставляю себя сделать шаг назад, аза ним иеще один. Всегда существовали пределы, за которые яотказывался выходить, обозначенные границы, такие же непрочные, как ите, что не дают Зевсу вторгнуться внижний город. Но это не отменяет того факта, что яеще никогда их не нарушал.

Персефона смотрит на меня, хлопая глазами, ивпервые смомента нашей вчерашней встречи выглядит настоящей. Не олицетворением солнечного луча. Не пугающе спокойной женщиной, оказавшейся вбезвыходной ситуации. Даже не безупречной дочерью Деметры, которой прикидывается на людях. Апросто женщиной, которой поцелуй понравился так же сильно, как имне.

Или япроецирую на нее собственные ощущения, иэто всего лишь одна из ее многочисленных масок. Яне могу быть уверен, апотому делаю третий шаг назад. Не имеет значения, что остальной Олимп думает обо мне, призраке, яне позволю себе доказать, что они правы.

–Начнем сегодня.

Персефона вновь хлопает глазами, ияпочти слышу, как ее немыслимо длинные ресницы, словно опахалом, касаются щеки.

–Мне нужно поговорить ссестрами.

–Ты сделала это вчера.

Как же увлекательно наблюдать, когда она окружает себя броней. Сначала слегка, совсем чуть-чуть выпрямляет спину. Затем улыбается веселой, обманчиво искренней улыбкой. Наконец, вее карих глазах появляется наивный взгляд. Персефона складывает перед собой руки.

–Утебя установлена прослушка. Так яидумала.

–Япараноик.– Это правда, но далеко не вся. Мой отец не сумел защитить своих людей, свою семью, потому что все принимал за чистую монету. По крайней мере, мне всегда так говорили. Даже если учесть, что Андреас окрашивал события собственным субъективным восприятием, факты остаются фактами. Мой отец доверял Зевсу, иони сматерью погибли. Ябы тоже погиб, если бы не откровенная удача.