и посадил на места других рабов. Из тех, кто мог грести и желал помочь.

Отозвались двое:

Иво — рослый, худощавый, но жилистый муж, который как раз сидел на вёслах торгового корабля, когда руяне появились в опасной близости. Корабль принадлежал фризскому купцу, и тот оказался настырным, опытным мореходом — чуть не удрал прямо из-под носа.

Вторым был Векша. С виду он вряд ли годился для тяжёлой работы. Цедраг даже подумывал отказать ему, но тот оказался настырным. Невысокого роста, лёгкий, с обветренным на море лицом, да такой худой, что рёбра торчали под кожей.

Векша попался совершенно нелепым образом. Руяне оставили грузовые ладьи подальше от берега, под присмотром нескольких человек, пока основные силы высадились за поживой в портовый городок. В это время появилась ладья на десять вёсел — маленькая и шустрая, как сам Векша. То были находники из лютичей, решивших пограбить награбленное.

И затея почти удалась! Наглецов пришлось ловить полдня — Дражко не участвовал в погоне, но слышал от других, что лютичи едва не оторвались. Озлобленные вагры, люди Теслава, перерезали почти всю команду, но Векше повезло. Его оглушили посреди бойни, а когда он очнулся, пыл мстителей поутих. Они решили заковать лютича вместо того, чтобы перерезать глотку или выкинуть в море.

Живко снял оковы, и получившие свободу мужи принялись за дело. Иво принялся за хорошо знакомое дело. Истосковавшиеся по работе мышцы с благодарностью отзывались на каждый взмах. Векша, на удивление многим, не отставал — грёб наравне, хотя, казалось, весло вот-вот его сломит.

Остальных рабов выкинули за борт, чтобы облегчить судно. С перевязанными руками вряд ли кто из них сможет долго держаться на плаву, но если получится — даны наверняка не оставят добычу и задержатся на какое-то время.

Лишь Ингигерд Дражко запретил трогать. Девушка с трепетом наблюдала, как одного за другим людей бросают в пучину и сама ожидала подобной участи. Но потом поняла, что ей не суждено получить свободу. Как и надежду, — хоть даже самую малую, — после этого выжить.

— Греби!

— Греби!

— Греби!

Живко ловко петлял по палубе, подносил воду, помогал перетянуть раны. Сердце трепетало от волнения — даны наверняка снова сделают его рабом, если не убьют прежде. Про себя он молил ладью плыть быстрее, призывал ветер наполнить парус, а морского бога — забрать проклятых преследователей в морскую пучину.

Но драккары приближались.

Руяне неустанно вращали вёсла под жарким солнцем, заливаясь солёным потом, отчего раны свербили сильнее. Все силы, все мысли были направлены на одно:

— Греби!

— Греби!

Раз за разом, раз за разом. Греби.

Пока наконец не прозвенел взволнованный голос Живко:

— Земля!

Показался берег и устье реки, ведущей к Стариграду. Спасение было близко, но даны уже до того нагнали руян, что Яромир смог посчитать, сколько копий будет обращено против них.

Дражко тоже видел. Сталь наконечников, макушки шлемов отражали блики солнца. Ублюдки уже готовились к сближению, облачались в бронь и доставали оружие.

Нужно выиграть ещё немного времени…

— Яромир, замени меня!

Княжич закрепил руль канатами и сел на скамью. Он ожидал, что Дражко встанет у кормы, но воевода вместо этого направился к центру, где лежала добыча.

— Цедраг, подсоби!

Гридь немного отдохнул, поэтому с радостью отозвался. Сажать его за весло ещё нельзя, но исполнить затею он поможет.

Дражко ухватился за края бочки с элем, кивком указал Витцану взяться с другой стороны, и бочка полетела за борт.

Нужно было избавиться от лишнего груза.

Дружина наблюдала, а кто не мог обернуться — слышал, как добыча снова исчезает в море.

— Греби!

— Греби!

Ладья приподнялась, пошла легче, когда избавились от самого громоздкого, оставив лишь наиболее ценное. Отрыв стал сокращаться медленнее, но Веремуд понял — с нынешней скоростью не успеют уйти. Устье уже дразнило надежду, но придётся сбросить больше груза.

Пришлось снова оценить оставшееся добро…

— Дражко! — окликнул Удо.

Здоровяк весь раскраснелся, мышцы вздулись, на висках пульсировали вены, а от звериного оскала становилось не по себе даже ближним.

— Выкидывай девку! На свою долю ты сотню таких купишь!

Дражко испепелил друга взглядом, повернулся к Ингигерд — девушка не понимала слов, но этого и не требовалось. Смысл до неё дошёл. И ещё недавно желанная надежда на свободу, хоть и сопряженную с риском, обернулась страхом. Тонкие пальчики сжали мачту.

Дружина слышала Удо. Гриди ждали, что же сделает их воевода, напряжение нависло над ними.

Тогда Дражко схватил сундук — тяжёлый, пуда три. Весом с Ингигерд. И воскликнул:

— Вот моя доля!

И вышвырнул в море.

Монеты, которые среди прочего хранились внутри, сверкнули в воздухе, прежде чем плюхнуться в воду.

— Всё, что останется, — ваше!

Пришлось выкинуть ещё несколько тюков, пока Веремуд не кивнул, мол, скорость набрали хорошую. Добра осталось много, хватит всем, но обида за потерянное терзала души. К тому же, Буревой наверняка потребует поделиться, ведь «Лебедь» был набит добычей до того, как шторм отделил его от флота. Так что Дражко выкинул за борт долю не только за этот набег, но за весь поход.

Теперь лишь Ингрид теперь принадлежала ему.

— Греби!

— Греби!

Расслабляться не следовало. Даны всё ещё нагоняли ладью, а устье реки приближалось так медленно… Дружина устала. Яромир продолжал кричать охрипшим голосом, но вёсла понемногу сбавляли темп. Дражко увидел ярла Стига — тот стоял на носу драккара, под разинутой пастью рогатого чудища.

Вынужденное бегство тяготило, злило, но злость придавала сил, которые Дражко пускал в греблю.

«Когда-нибудь… — обещал он себе, — когда-нибудь я буду гнаться за тобой, Стиг Ларссон! И я уж не позволю тебе уйти».

Даны выпустили стрелу. Конечно, она не долетела до «Лебедя», но то был сигнал. Угроза. До того места, где она вошла в воду, было не больше пятидесяти шагов.

— Греби!

— Греби!

Оставался последний рывок. Руяне работали с криками, рычанием, не обращая внимания на кровавые мозоли. Кряжистые голоса данов уже догнали их, ряды вёсел драккаров словно крылья гнали ублюдков вперёд. Дражко подумывал, что стоит бросить попытки убежать — принять бой, погибнуть с оружием в руках.

Но всё же они продолжали грести.

Вторая стрела плюхнулась совсем рядом. Вдогонку прилетел хищный смех викингов, предвкушающих возмездие, жаждущих крови.

— Ещё немного! Успеем! Сможем! — подбадривал Яромир. — Греби!

И они гребли. Не остановились даже когда третья стрела воткнулась в корму, рядом с рулевым веслом. Казалось, окажись даны борт о борт, руяне продолжат грести, потому как больше уже ничего не могли делать. Стоит остановиться, и силы в раз уйдут. Никакого сражения ждать не придётся.

— Греби!

— Греби!

Четвёртая