Деян слегка поклонился, пытаясь лыбиться не слишком широко. Он представлял, каково было отказываться от такой ценности, но дал себе волю, когда Дражко повернулся и пошагал прочь.

Вдруг неподалёку что-то булькнуло.

— Глядите!

Яромир указывал в сторону берега, где показались саксы.

Следом за утонувшей стрелой полетели новые, но ни одна не достигла ладьи. Руяне сопроводили попытки смехом.

— Ишь, осмелели! — воскликнул Круто.

— Поняли, что нас второе меньше, — ухмыльнулся Удо.

Действительно, из-за деревьев продолжали выходить люди. Большинство было лишь вооружёнными смердами, но успей они нагнать руян на суше, вряд ли удалось бы одержать верх.

Дражко смеялся вместе со всеми. Саксы кричали оскорбления, но слова уносил ветер, а лучший их стрелок едва достал до борта. Беспомощность врага приподняла мрачное настроение.

А затем ухмылка снова слетела с лица.

Верхом на лошади, в блестящем на солнце шлеме показался Сина. В отличие от остальных саксов, он спокойно вывел свой отряд на берег, не выказав и толики досады. Наоборот, ублюдок будто насмехался над Дражко.

Оценив ситуацию, наёмники развернулись и скрылись в лесу. Дражко оставалось лишь хмуро разглядывать горизонт.

━─━────༺༻────━─━

Путь до Руяна был долог, а дружина нуждалась в отдыхе. Грек истратил все запасы из своей сумы, а Витцану нужно будет регулярно обновлять лечебные смеси, чтобы раны не загноились. Поэтому решили сначала отправиться в Стариград, к ваграм. Сейчас между ними и Руяном не было вражды, более того, две ладьи под началом Буревоя вели жупаны вагров Теслав и Збигнев. Правда, под стягами Буревоя — ободритский великий князь Табемысл, под чьей рукой были и вагры, пытался сохранить хрупкий мир как с саксами, так и с данами.

К полудню ветер утих, поэтому пришлось сесть за вёсла. Дражко должен подавать пример остальным, поэтому работал, не отставая даже от Удо, что было очень непросто.

Лопасти опускались под ритмичные вздохи, выныривали и погружались обратно. Барабан Веремуда сопровождал скрип деревянных стержней, шум бьющихся о борт волн.

Дражко чувствовал дрожь под ногами. Корабль будто жаждал вырваться на свободу, промчаться по морской глади с невиданной скоростью, да только гребцы сдерживали таящуюся в нём силу. Быстрее, быстрее! Рой пучину! Режь волны! Обгони ветер!

Весло над водой — вдох. Потянул на себя — выдох. И ещё раз, и снова, и снова…

Веремуд продолжал бить в барабан, когда вдруг запел. Сначала тихо — как для себя, но затем всё громче и громче, подстраиваясь под бой. Песню подхватили остальные, и скоро вся дружина запела. Слова были простые, повторяющиеся. Но они коротали время и прибавляли сил.

Дражко тоже пел, если эти вопли можно было так назвать. Уж чем его боги не наградили, так это даром слагать песни. Команды он приучился горланить ещё с детства, подражая отцу, а вот за матерью, её чудесным голоском, сколько не пытался, повторить не мог. Иногда казалось, что от неё Дражко досталась только внешность.

Монотонная тяжёлая работа, шум моря, песня — всё это унесло сознание куда-то в облака. В голове проносились мысли, думы, переживания и мечты…

— Парус! — крик вернул разум в реальный мир.

Дражко передал весло, переместился на корму, вгляделся.

Вдалеке за изгибом берега показался корабль. С такого расстояния сложно разобрать детали — что за судно, чьи цвета на парусе, сколько людей на борту? От ответов на эти вопросы зависело многое.

Но задавать их не пришлось. Следом появилось ещё два корабля, а Веремуд уже успел определить их скорость.

— Боевые…

— Драккары? — догадался Дражко.

— Думаю, да.

Чуть позже удалось рассмотреть и цвет парусов. Они принадлежали Стигу Ларссону. Ярлу, чью деревню недавно разграбили.

— Морена! Их слишком много…

Дражко развернулся, обвёл взглядом обеспокоенную дружину, набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы все услышали:

— Поднатужимся! До Стариграда рукой подать! Греби!

— Греби! — подхватила дружина, и вёсла с новой силой взборонили море.

— Греби!

— Греби!

— Греби!

Встречный ветер задул сильнее, ладья старательно рассекала волны, но, всё равно шла плохо, будто птица, что наелась до отвала и не могла оторваться от земли.

Гребли все, кроме раненых, Живко и Яромира. Княжич был самым юным из дружины, но хорошо навострился стоять у руля. Веремуд же сидел по правую руку от Удо, и вдвоём они задавали темп остальным.

Но паруса данов становились всё ближе.

— Нагонят! — выдохнул Деян, обращаясь к Дражко. — Зуб даю — нагонят!

Дружина устала — сказалась бессонная ночь. Полученные раны начинали кровоточить, даже царапины давали о себе знать в такой ситуации.

Дражко чувствовал это не меньше других — удержать ворота далось немалой ценой. Но он не имел права бросить весло.

Цедраг был того же мнения, но ему досталось ещё больше. Рубаха уже покрылась тёмными багровыми пятнами открывшихся ран. Слишком обеспокоенный за брата, он старался не обращать внимания на собственное состояние.

Дражко сидел рядом, и потому видел, как тот сбавляет темп. Хотя Цедраг и сам наверняка не замечал — его веки едва не слиплись от истощения.

А паруса приближались.

— Грек! — с выдохом крикнул Дражко, но порыв ветра унёс звук, а потому пришлось позвать снова: — Грек!

На этот раз смуглый раб с волнением поднял голову и неуклюже направился к нему. Грек был единственным, кому позволили остаться без оков.

— Да, господин?

Борт внезапно тряхнуло, и он чуть не упал, но вовремя ухватился за плечо юного воеводы, после чего испуганно отпрянул, ожидая нагоняя, но вместо этого Дражко спросил:

— Как тебя зовут, грек?

Вопрос заставил растеряться, но ответ последовал скоро:

— Ясон, господин.

— Умеешь грести?

— А?.. Д-да, господин.

— Цедраг!

Цедраг встрепенулся, услышав собственное имя, будто пробудился ото сна.

— Да?

— Уступи скамью!

Теперь опешили двое.

— Дражко?..

Подобное легко можно было принять за оскорбление или немилость воеводы, поэтому Цедраг попытался возразить:

— Я ещё могу!..

— Выполняй! — скрепя зубами прорычал Дражко.

Выбора не оставалось — Цедраг передал весло. И как только руки освободились от ноши, тяжесть ран обрушилась на тело. Голова закружилась, тошнота подкралась к горлу, забил озноб.

Ясон быстро вошёл в ритм, но плечи тут же загорелись с непривычки.

Так раб стал свободным. Только свободный муж мог сидеть за веслом рядом с дружиной. Тем более — по левую руку самого воеводы. Так было заведено на кораблях Буревоя.

Цедраг пошатнулся — то ли от качки, то ли от слабости. Живко, изнывающий от бессилья, подскочил, чтобы помочь и усадил рядом с Витцаном.

Из-за количества тяжело раненых, ещё две скамьи пустовали, а это могло сыграть решающую роль.

На парусах преследователей уже различался узор.

Поэтому Дражко освободил от оков