— Собаке собачья смерть! — Джон хрипло засмеялся. Кто‑то визгливо захихикал, и этот дурацкий смех растопил лёд. Напряжение спало.

Эванс, казалось, был недоволен столь скорым завершением расправы. Он косо смотрел на нас, словно размышляя — стоит просто обидеться или счесть нас врагами. На наше счастье, он был отходчивым. Сердито пробормотав ругательство, здоровяк вскоре успокоился и продолжил попойку.

— Выпьем за упокой грешной души! — он поднял бутыль, отпил залпом и вдруг схватился за грудь, потом за горло. Закашлялся, согнувшись пополам, и неожиданно выплюнул твёрдый камушек, подпрыгнувший на палубе. С удивлением он поднял камень, пытаясь рассмотреть. Глаза его вдруг засияли, заискрились, как сапфир на солнце.

— Балласт мне в пузо, да это же сокровище! Вот так подарок!

Я единственный кто понял, что произошло. Действительно, прощальный подарок покойного своим мучителям. Бутылка из капитанской каюты. Какие иногда фортеля выкидает судьба!

Мне не представилась возможность вернуться к тайнику капитана. Если мистер Девис не раскрыл тайну схрона, то сокровища покойного капитана Скиннера со временем ушли на дно океана. Вместе с «Кадоганом», моим первым морским домом.

Та же судьба постигла и капитана Скиннера. Тело отвязали от мачты и бросили за борт. Я смотрел, как оно медленно движется вдоль борта к корме, приманивая акул.

На наше счастье, хищники из стаи Ингленда насытились малой кровью…

Немного позже, той же ночью, Джон объяснил мне, что поступил милосердно, с риском для себя и всех нас облегчив страдания несчастного капитана. Что‑ж, я поверил этому объяснению. Но на душе у меня ещё долго скребли кошки. И Джон, мой лучший друг Джон, как то изменился в моих глазах.

Я знал, что он способен на убийство, и это меня тревожило. Думая, что мы знаем людей, редко ли мы ошибаемся? Я вдруг вспомнил беднягу Тома. Теперь вторая смерть произошла на моих глазах, и чуяло моё сердце, что не последняя.

Это был замечательный корабль. Трёхмачтовый, с марсовым гнездом и мачтой на бушприте, с высокой резной кормой, балконом и большими окнами капитанской каюты. Высокий, с изящными обводами, украшенный богатой резьбой, раскрашенный яркими красками и позолотой, он носил достойное имя, истинно сверкая королевским великолепием. Этот парусник мог стать украшением королевского флота. Вероятно, раньше так и было.

Капитан Эдвард Ингленд оставил «Кадоган» Хоуэллу Дэвису, взяв с него клятвенное обещание доставить рабов обратно на побережье и освободить. Мистер Бёрк остался на корабле, к которому привык, как к родному дому.

Я, Джон, Гарри, Хэнки Манки и еще пара матросов, присоединились к команде «Короля Джеймса», поставив свои имена на круговой грамоте. До сих пор не понимаю, почему я так поступил. Вероятно, просто, как верный товарищ, не хотел расставаться с Джоном. Меня пугала одна только мысль остаться без поддержки надёжного человека. Мистер Дэвис, по некоторым причинам, мне более таковым не казался…

Я захватил с собой не только свой рундук, подаренный мне плотником, но также изловил и извлёк на свет божий Проглота. Отныне ему предстояло ловить грызунов в трюме «Короля Джеймса».

Мне же предстояло ходить под командованием самого удивительного капитана из тех, что бродили по морям.

Ингленд был замечательным человеком во всех отношениях, кроме своей мягкотелости. Он даже на матросов не повышал голоса, и общался с ними, как с равными; но меж тем держал дистанцию, не позволяя вольностей. Он был полной противоположностью прошлому нашему капитану. В то время, как Скиннер мнил себя джентльменом, Ингленд таковым являлся. Удивительно было, как он мог так долго удержаться у власти. Быть может, благодаря своей удачливости, а может оттого, что был джентльменом до мозга костей, и тем вызывал всеобщее уважение. Хорошее воспитание не исчезает с годами, не поддаётся влиянию грубого общества.

— Любой из джентльменов удачи отдал бы ногу, дабы стать истинным джентльменом, жить в Лондоне и слыть великим человеком. — Сказал однажды Джон, запихивая в клюв Каторжнику кусочки фруктов. — Вот ты, Билли, о чём больше всего мечтаешь?

Я задумался. Конечно, я мечтал о тихой жизни в личном имении, в окружении слуг и роскоши. Вкусно есть, пить, охотиться, гулять и не заботиться о завтрашнем дне.

Долговязый принял молчаливый ответ.

— Задумался Билли? Много о чем мечтаешь? Так это и верно, истинному джентльмену нужно немало! И всё можно купить за звонкую монету — хоть титул, хоть место в парламенте. Ты же не думаешь, что там заседают честные работяги?

И он расхохотался, словно удачной шутке.

— А знал ли ты, Билли, что отец нашего капитана был лордом парламента? Вот‑вот, ты удивлен и ошарашен, как и я в своё время. Так чего же не хватало нашему капитану? Пей, гуляй, трать отцовские денежки в своё удовольствие. А вот таки чего‑то не хватало. И я знаю, чего.

Я не мог взять в толк, к чему клонит Сильвер.

— Чего же может не хватать богатею?

Сильвер отвернулся. Посмотрел на небо, повёл рукой вокруг себя, словно гладя волны, белыми барашками обгонявшие корабль.

— Воздуха, Билли, воздуха, бриза, ветра… — Он молча поковылял в каюту.

Ингленд слыл хлыщом. Корабль он содержал в чистоте, в отличие от «Кадогана», пропахшего гнилью и дёгтем от киля до клотика. Воду с трюма откачивали по мере поступления, палубу драили и с крысами боролись, как могли. Проглот принимал активное участие в этой борьбе, чем завоевал расположение капитана. В отличие от крикливого Каторжника. Последнего, кстати, один из матросов предложил зажарить и добавить в постную похлёбку. Джон не долго думал перед тем, как сломать бедолаге длинный нос, навсегда отбив охоту к курятине.

Каюта капитана содержалась в образцовом порядке, сверкая чистотой и блеском. У стен располагались книжные шкафы, но вместо книг на них в основном хранились трофеи капитана. Статуэтки, витые подсвечники, резные шкатулки, диковинныё фигурки и амулеты, витые раковины и разные вещицы, красивые и по виду ценные, но непонятного назначения. Вроде поделок дикарей, предназначенных для колдовства и обрядов, если судить по их странному виду.

Подобно птице, любящей всё блестящее, капитан окружал себя побрякушками, редкостями, красивыми вещами. Гардеробу капитана мог позавидовать и лондонский модник, а тряпками было забито два вместительных сундука в трюме. На окнах в кормовой каюте висели тяжёлые портьеры с золотой бахромой. Однажды нам пришлось ломать дверь и переделывать каюту, чтоб перетянуть с захваченного галеона на «Кассандру» кровать с балдахином, украшенную искусной резьбой.

Капитан любил лишь роскошь и удобства Что же касается денег, то казалось, он вообще не гонится за богатством. Если приз был невелик, капитан оставлял свою долю команде. И матросы отвечали капитану уважением, позволяя ему жить по королевски. Ингленд был из тех людей, кто любит не деньги, а то, что на них можно приобрести.