— Джеймсом — морским бродягой.

— И в качестве кого Вы желаете присоединиться к команде? Кем Вы служили ранее?

— Примите, кем пожелаете. Но имейте в виду, сэр, я был в своё время штурманом и квартирмейстером.

— Ценные навыки. Нам нужны опытные люди. И всё же, под каким именем записать вас в список команды?

— Джеймс Флинт. Да, Флинт.

— Добро пожаловать на «Король Джеймс», мистер Флинт!

С этими словами он был принят в команду. Знай наш капитан, чем это закончится…

Утром, после рассвета, мы принялись осматривать баркас.

Он был запятнан засохшей кровью. На дне валялись вещи, несомненно принадлежавшими ранее нескольким людям — пара ножей, три пары ботинок, несколько хороших камзолов, разряженный пистолет. Что сталось с их хозяевами, оставалось лишь догадываться. В одном из дорогих камзолов на груди была дыра с опалёнными порохом краями, он весь был в засохшей крови. На все расспросы, что произошло, Флинт либо отмалчивался, кидая свирепые взгляды вокруг, либо грубо шутил о том, как съел своих товарищей, проявлявших излишнее любопытство. Мы так и не смогли узнать правды и прекратили расспросы.

Спустя некоторое время, после определённых событий, я задумался: а шутил ли он?

Долговязый Джон быстро спелся с хмурым Флинтом. Несмотря на разные характеры, в этих двух людях было много общего.

Флинт никогда не рассказывал о себе. Он вообще ни с кем не общался, всё больше молчал и пыхтел трубкой. На всех смотрел свысока, но без презрения, выказывая этим своё превосходство. Мы не знали, откуда он родом — говор его нам не был знаком.

За работу не хватался, делал лишь то, что приказывал сам капитан. Несмотря на всю его физическую мощь, человек этот не был рождён для грубой работы. Но и для него нашлось место на корабле.

Флинт стал у штурвала, и с этим занятием он справлялся лучше всего.

Капитан заметил как‑то, что мы можем присоединить к «Джеймсу» еще один корабль, раз у нас появился опытный шкипер. Так и случилось в ближайшем будущем.

На наше несчастье. По вине Флинта я загубил свою бессмертную душу. По его вине руки мои первый раз обагрились кровью. Флинт подчинил нас своей власти и сделал такими же жестокими, как он сам.

Мы отправились дальше на восток. Вскоре, неподалёку от устья Лимпопо, повстречали одинокий фрегат, отбившийся от каравана. Это был корабль сопровождения, хорошо вооружённый и быстроходный. Отправившись разведать безопасный путь, он сбился с курса и был отнесён течением к берегу. Там он стал на якорь, и по всей видимости большинство команды высадилось на берег — несколько палаток и дым от костра не могли свидетельствовать об ином. Флинт предложил Ингленду захватить корабль врасплох, не мешкая, пока моряки не подготовились к бою. Сходка поддержала предложение Флинта, и капитану не оставалось ничего другого, как согласиться.

Моряки действительно не оказали сопротивления, так как их капитан лежал в лихорадке и не мог заставить моряков принять бой. А сами матросы не сочли нужным сложить головы за хозяйское добро. Без единого выстрела мы захватили превосходную добычу. Флинт оказался на высоте, и общим решением было оставить корабль под его управлением.

Несколько человек присоединились к нам, остальных мы высадили на берег, неподалёку от Лоренцо‑Маркишу. Это был последнее судно из захваченных нами, на котором не пролилась кровь.

Взяв командование «Меркурием», Флинт переименовал корабль в «Моржа». И действительно, крутобокий, с низкой осадкой корабль чем то напоминал этого сильного морского зверя. С виду неповоротливый, но стремительный на воде, он словно был предназначен для морской охоты.

К четырнадцати пушкам мы добавили еще четыре 24‑фунтоки и две полупушки на баке и корме.

А под бушпритом плотник выстрогал нечто, отдалённо напоминающее голову толстого морского животного. Два огромных слоновьих бивня, загнутых донизу, довершали сходство.

«Король Джеймс» на котором я был штурманом, и «Морж», которым командовал Флинт, обогнули Мыс Доброй Надежды, затем Игольный мыс, и повернули на север.

Мы высадились на Мадагаскаре в надежде запастись провизией, поохотиться и найти следы поселения Джона Эйвори, некогда жившего в этих краях.

Эйвори, понятно, не настоящее имя. «Кто‑Угодно» никак не может быть фамильным именем. Но как принято у нас в Братстве, становясь вольным человеком, ты забываешь о старой жизни. Так и Джон Бриджмен. Он начал карьеру во флоте его Величества ещё во время войны с Францией, когда союзником Британии была Испания. Тридцатипушечный «Герцог» отправился из Бристоля в Кадис, чтоб принять участие в войне под каперским флагом. Однако капитан Гибсон оказался человеком ленивым и бездеятельным, отчего энергичный боцман Бриджмен был совсем не в восторге. Восемь месяцев корабль практически простоял в порту в Коруне. И так как жалование моряков целиком зависело от захваченных вражеских кораблей, коих не было, то ничего удивительного, что моряки туго сели на мель. Бриджмен без труда уговорил команду сменить капитана. Гибсона высадили на берег, и подняв все паруса, «Герцог», переименованный в «Чарльза Второго», устремился к водам Гвинейского залива. Ограбив по пути несколько посёлков и тройку кораблей, новоиспечённый капитан Эйвори прибыл на Мадагаскар с ценным грузом, после сбыта которого его подчинённые наконец‑то получили по пригоршне звонких монет. Несколько дней они гуляли на берегу, вылакав всё пойло, что могли найти, и одарили подарками всех женщин, что не прятались от их внимания. Эйвори получил прозвище «Длинный» Бен и обрёл славу удачливого капитана. Ничего удивительного, что другой разбойник, Томас Тью, предложил молодому капитану совместный рейд к Красному морю.

Поход был удачным. Пираты перехватили караван паломников, отправлявшихся в Мекку. Буря раскидала корабли, шедшие в караване, и один из них отстал. Это был корабль самого Великого Могола, нагружённый ценностями, золотом и пряностями… Но самое главное — на борту была дочь Владыки Востока.

Эйвори полюбил восточную красавицу. Словно в сказке из «Тысячи и одной ночи», бедный юноша стал мужем прекрасной принцессы. И богатое приданное перекочевало в трюмы «Чарльза Второго», а послы Императора были отпущены в обмен на признание законности брака европейца и индийской княжны.

Тесть не смирился с предательством дочери. Его гнев обрушился на представителей Ост‑Индской компании, и последним не осталось ничего другого, как объявить Счастливчика Эйвори человеком вне закона.

Эйвори оставил путь морского разбоя и оселился на острове, защищённом от влияния властей. Несколько лет жил Эйвори с женой на Мадагаскаре, наслаждаясь миром и покоем. И нет сомнений, что большую часть нажитого добра он для надёжности припрятал в земле, как поступали все предусмотрительные люди. Всё ли он забрал с собой, когда отплывал в Старый свет, на родину? Вряд ли. Скорее всего, несколько сундуков дожидаются своего часа в земле, чтоб явиться достойному преемнику капитана Джона Эйвори, Счастливчика Бена, о подвигах которого в Южных морях знала вся Англия, вся Европа. О нём писали книги и ставили пьесы, ему завидовали и гордились им. Это был наш соотечественник!