Елена улыбнулась. Страх всегда служит хорошей открывалкой для душ. Теперь она может занести туда нужную информацию. Нужные новые эмоции. Чуть-чуть. Чтобы прижились, а разовьет этот борзописец-любитель их сам.

Однако ничего не получилось. Тишину комнаты в этот самый щекотливый и ответственный момент разорвал чудовищный вопль. Даже Елена, мгновенно догадавшаяся об источнике шума, вздрогнула от неожиданности. Журналист же просто шарахнулся и взвизгнул от ужаса. Ударившись об дверь, он развернулся, судорожно ища взглядом источник угрозы. И, увидев его, заорал.

Елена могла бы ему помочь, могла бы объяснить, что два зеленых глаза под потолком — это Бегемот, могла бы сказать, что орет котенок только потому, что не умеет слезать с карниза, где он проспал весь день. Но этот искатель правды сейчас выглядел таким жалким… А ситуация была такой глупой… Елена не выдержала и рассмеялась.

Журналист рванул дверь и вылетел в коридор. Очередной визг возвестил, что борзописец столкнулся с зеркалом. Елена сняла кота с карниза и отправилась вправлять журналисту мозги, после того, как выведет его из транса, конечно…

За окном звенела морозная, необыкновенно темная ночь. Она была так темна и осязаема, что ему казалось, будто он сумеет дотронуться до ее бархатистой шкуры. Ночь была слишком морозна, и ее дыхание скапливалось за оконным стеклом огромным сизым облаком. Он поежился, будто зловещее дыхание ночи успело проникнуть в комнату. Ему даже показалось, что тонкая струйка мороза просачивается в щели рамы и скапливается в комнате, у изножья шикарной двуспальной кровати. Странный сгусток тумана тихонько шевелил густо-синий полог, бережно охраняющий покой девушки, что разметалась на белых простынях.

Он посмотрел на спящую, опасаясь за нее. Ему не нравился ее беспокойный сон. Его тревожило что-то в этой девушке… Он задумался, что именно, но так и не понял. Ее ночная рубашка, какая-то слишком белая, слишком роскошная, была совсем несовременной. Он видел такие в исторических фильмах о дамочках позапрошлого века. Но, отдать должное, смотрелась девушка в этом одеянии весьма и весьма живописно. Если не сказать честно: женственно и эротично. Кружево красиво вздымалось на груди, чуть приоткрывая ложбинку, где поблескивает серебряный крестик. Мягкая шелковая ткань очерчивает очень даже не дурную фигурку с пышными формами. А белокурые вьющиеся пряди живописно разметались по подушке… В общем, да, если бы он не был женат и не любил бы преданно и нежно свою жену и если бы ему не было поручено охранять эту красотку, то она сейчас не маялась бы в постельке одна.

Он отмахнулся от подобных мыслей и поежился. Слишком холодно в комнате. Камин давно погас, а несколько свечей лишь чадят, но совершенно не дают тепла. Он хотел подняться с кресла и накрыть девушку на кровати одеялом, но вдруг заметил нечто странное. Холод и правда проникал в комнату через щели в окне. И собирался неровной дымчатой массой у изножья кровати. Зловещий, инородный, угрожающий. Туман клубился, меняя форму, пока в какой-то момент не стал похож на силуэт.

Он все же попытался встать с кресла, но какая-то зловещая сила удерживала его на месте. Он пытался сопротивляться, но будто бы все мышцы налились свинцом… или замерзли.

Силуэт же выпрямился у кровати, как огромная зловещая фигура, и потянулся к девушке. Будто ожидая зловещего прикосновения, она сладостно застонала, чуть выгнулась вперед, открывая шею.

— Нет! — Он чудом преодолел ту странную силу, что удерживала его, и вскочил на ноги.

Зловещий силуэт замер. Туман заклубился и стал принимать человеческий облик. Он почувствовал, как впивается в него взгляд вампира. Сердце екнуло от страха, в груди поселился неприятный холодок, а по спине пробежал озноб. Вампир не отпускал его. Плавно, почти незаметно для человеческого взгляда начал придвигаться к охотнику. И вновь он ощутил на себе силу вампира, когда в ушах зазвенело, руки и ноги отказались служить хозяину, а в душе все разрастался ужас.

Охваченный паникой от мысли, как близок его конец, как силен этот вампир, как голоден его взгляд, он рванулся было вперед, стремясь избежать страшного прикосновения, но полностью лишенный сил лишь рухнул обратно в кресло. Негромкий торжествующий смех прозвучал в его голове. Вампир ликовал, понимая, что лишил охотника возможности сопротивляться. Но нет! Именно этот смех мгновенно успокоил его, придал сил, так раненый воин спешит нанести противнику последний и самый опасный удар. Охотник сунул руку в карман куртки, молясь лишь об одном — успеть. И вот когда вампир уже приблизился почти вплотную, он нащупал в кармане свое последнее оружие.

Одним движением выхватил он три зубчика чеснока и засунул их себе в рот. От горечи мгновенно перехватило горло, перекосило челюсть, выступили слезы. Но сквозь эти слезы он видел, как вампир остановился, как застыл, как передернуло его от отвращения и полный сожаления и жалости взгляд нежити отодвинулся от охотника. И смутно знакомый голос произнес над ухом…

— Макс, ты совсем страх потерял, спать на работе?! — Жена и напарница смотрела на него с тихой яростью.

Макс открыл глаза, посмотрел на Наталью и, как и следовало ожидать, закатился со смеху.

— Истерик, — расстроенно «обласкала» его супруга.

— А ты не хохотала бы, — с трудом оправдывался он, держась за живот. — Если бы тебе приснилось, что ты сидишь у постели мисс Люси, а на тебя наступает Дракула в обличье Гэри Олдмена[8]?

— И что? — Наталья заинтересовалась.

— И ничего, — Макс хотел было прикурить, но не стал. Они были у клиентов. — В последний момент я нащупываю в кармане чеснок и начинаю его поедать.

Наташка хмыкнула.

— Помогло?

— Еще бы, — Макса опять скрутило от хохота. — Ему стало противно, и он меня пожалел.

— Да, в конце девятнадцатого века дураков еще жалели, — жена тоже глянула на него с жалостью. — А вообще я от этого всего заболеваю.

Макс потрепал ее по плечу.

— Держись, я не думаю…

О чем он не думает, он рассказать не успел. На двуспальной кровати в другом конце комнаты спала клиентка. Крашеная блондинка лет тридцати, хотя выглядела она на все сорок, закутанная в махровый халат так, что разглядеть фигуру не представлялось возможным. Усталость не спадала с ее лица даже во сне. Казалось, утомление лишь усиливается, заставляя женщину морщиться и жалобно стонать. Именно этот стон и остановил Макса.

— А вот что-то такое я только что и видел, — опасливо сообщил он Наталье и стал подбираться ближе к клиентке, на всякий случай косясь на окно.

Никакого тумана у изножья кровати не было. Как не бродил по спальне и Гэри Олдмен в гриме. Но клиентка, как и мисс Люси во сне Макса, заметалась по кровати, размахивая руками, выгибаясь, стараясь освободить шею. Но опять же в отличие от сна никто не спешил пить ее кровь, просто она сама вдруг растопырила пальцы и потянулась к сонной артерии.