— Не одобряешь мой план? — сипло спросила я. — Не хочешь помочь мне?

— Нет.

Нет… Зен пошел против Шариана,  разрушил свою ниэрадскую жизнь,  похоронил мечту, чуть не умер из-за меня… Но как только дело коснулось совершенно не затратного, ничего ему не стоящего притворства, как он сразу категорично отказал.

Потому что хочет спать со мной по-настоящему, и рисковал ради меня по этой же причине. Это Треден  бы согласился лежать в одной постели с женщиной, которую хочет, но не трогать ее, или какой-нибудь тюфяк, но только не Зен. На что я надеялась?  Глупо было ожидать от волка поведения комнатной кастрированной собачки.

— А ты хитрый, — проговорила я.  — Никогда своего не упустишь. Золото благодаря мне получил, причем дважды,  жив в Мэзаве тоже из-за меня остался, гуи и того присвоил. Теперь осталось только меня присвоить. Хочешь меня, да?

— Да, — ответил он. Просто так, буднично ответил, констатировал факт. Затем поднял засов, открыл дверь, и,  посмотрев на меня, сказал: — Меня устраивает предложенное Вандерией. Готов служить Мэзаве и жить в крепости, защищать город и растить гуи. Но не готов притворяться.

— Нарочно ставишь такие условия?

— Я не ставлю никаких условий. Я просто отказался тебе подыгрывать. Делай со своей жизнью, что хочешь, но меня не впутывай.

—  Но ты же… Стой! То, что ты не веришь в ритуалы Мэзавы, не означает, что ты не обязан их соблюдать. Я твоя хозяйка, помнишь?

— Если уж мы говорим о ритуале, то он был проведен неправильно. Это я тебя выбрал, а не ты меня. — Зен осклабился. — Помнишь?

— Ну и катись отсюда! — психанула я. — Вон!  

Он ушел, а я осталась одна в смешанных чувствах.

Как он заговорил! Что стал себе позволять!  Думает, мне обязательно надо искать в этом мире защитника? П-ф-ф, я и сама себя спасу, без мужиков! Всем им здесь одно нужно…

Платок стал сползать с моей головы. Я нервно сдернула его, скомкала, и швырнула на пол, словно шелк был в чем-то виноват передо мной. Хотя, если можно ему поставить в вину то, что его касался Зен, и не раз за сегодня, то шелк, конечно, виноват!

— Да, ты прав! — ответила я желтоглазому,  несмотря на то, что он уже ушел и не мог слышать мой ответ. — Никакие мы не союзники!

Обойдя бедный платок, я  дошла до стола, на котором стояла тарелка со сладким пирогом, которым я хотела угостить партн… Зена. Пирог тоже стал казаться мне виноватым, и мне пришлось отвернуться, чтобы не смахнуть всю тарелку на пол.

Да что же со мной такое, к чему эта бессмысленная злость?

Зен не хочет мне помочь?  Без него обойдусь. Думает, что насчет влечения к нему Вандерия не ошиблась? Его проблемы.  

Я остановилась, выдохнула и стала успокаивать дыхание. Не надо волноваться, не надо злиться… Надо просто спокойно и без нервов подумать, что делать дальше.

Этот мир остро нуждается в детях, и от меня, как от женщины, все и повсюду будут ждать одного. Но я ведь человек из другого мира,  и могу принести Ците пользу, не рожая, и занять здесь особое место. Вандерия скоро явится, чтобы узнать, каково мое решение, состоялся ли «ритуал»… Нужно набраться решимости и сказать ей прямо, без увиливаний, что я не могу и не хочу становиться мэзой.

Нужно разрубить этот узел.

Вандерия грациозно вплыла в покои; на ней было платье из тонкой шерсти молочного цвета, а  волосы как обычно спрятаны под платком – светло-желтым в этот раз. Ее легко узнать: если близорукая я вижу издали пятна нежных цветов, это точно Вандерия. Она всегда выбирает мягкие, приглушенные тона, и говорит так же – мягко, приглушенно. Даже пахнет она медом, молоком, теплом…

Когда женщина подошла близко,  я разглядела улыбку на ее  тонких сморщенных губах.

«Уверена, что все будет по ее воле»,  — подумала я, и, не давая себе времени, чтобы передумать, бухнула сразу:

— Я не хочу быть мэзой. Меня тошнит от мужчин, и я скорее удавлюсь, чем позволю кому-то себя коснуться.  

Улыбка на лице комендантши погасла не так быстро, как я  предполагала, а возмущение, которого я ждала, так и не вспыхнуло в ее голубых глазах.

— Таково твое решение?  — спросила Вандерия  спокойно, без намека на злость или недовольство. Это меня напрягло больше, чем если бы  она сразу дала понять, что сильно разочарована.

— Да. Я вам  говорила про бесплодие, чтобы только избежать мужчин. Я не хочу, не могу, не буду мэзой.  

— Не хочешь – не будешь.  Мэзава – не Ниэрад, здесь тебя никто ни к чему принуждать не будет.

— Но вы недовольны,  — сказала я, вглядываясь в ее некрасивое лицо в поиске настоящих эмоций. — Вам нужна была мэза, и я подходила. Вы со мной столько возились,  и все зря. Вы не можете быть довольны моим решением.

— Да, я расстроена. Но не твоим решением, а тем, что ошиблась. Мне казалось, то, что я увидела во время ритуала, было похоже на влечение…  Казалось, то, что витает между вами, это обещание сильной связи… Но раз нет, значит, нет. Ответь мне только: что дала понять тебе ваша встреча с Зеном?

Какой непростой вопрос…

— Он мне не враг, — медленно протянула я. — Но и не друг. Мы просто спасались вместе. Я готова служить Мэзаве. Зен и Треден тоже.

— В тебе я не сомневаюсь, Ирина. Но с твоими мужчинами, бывшими имперцами, все сложнее.  Будут ли они подчиняться мне?

— Вам?

— Мне, — кивнула комендантша. — Если бы я знала раньше, что ты откажешься быть мэзой, то в ритуале служения принимала бы участие сама. Раз ты отказалась быть мэзой, значит, приказывать твоим людям буду я, как единственная мэза крепости.  

— То есть проведенный ритуал не имеет больше силы?

— Имеет. Ты поручилась за них, и если что, в первую очередь я спрошу с тебя. Но права приказывать им у тебя нет. Ты их… покровитель, опекун, не более.

— А я? Каково будет мое положение?

Вандерия улыбнулась.

Ох, как не нравятся мне ее улыбочки!

Во время прогулок по крепости я избегала заглядывать в общий зал, где жители Утхада собирались дважды – утром и вечером – чтобы поесть. Это было  темное  продолговатое помещение с высокими потолками,  с возвышением,  куда поднималась Вандерия, чтобы сделать заявление или объявление. По обе стороны от возвышения  были вырезаны узкие окна, единственный источник естественного освещения.  Сейчас, к ночи,   окна были закрыты, а зал освещали факелы. Он был полон  мужчин; они заняли места на лавках за столами,  расположенными  вдоль стен,  ели, шумели… Меж столов носились собаки.    

При нашем появлении громкость ужина сильно снизилась. Вандерия неторопливо пошла меж столов к возвышению; я шла за ней, надеясь, что не наступлю в полумраке на подол платья и не споткнусь. От волнения  и  неприятных предчувствий кровь разгорячилась и сделала меня румяной; я ощущала, как печет щеки, и как потеют ладошки. Воздух был спертым, тяжелым, в нем  преобладали запахи пота, дыма, жареной рыбы и псин.