Моего охранника перехватили у дверей. Со стороны все невинно – они сошлись лицом к лицу, но его явно встретили стволом в грудь, судя по напряженным фигурам. Второго заблокировали за рулем.

Дрожа, я пыталась втянуть живот и отвернуться. Беременность полностью лишает маневра. Беременная женщина – не боец. Он замахнулся снова, но теперь открытой ладонью. Сейчас точно получу по лицу…

Неожиданно к нам подвалили слева.

– Что за дела? – руку перехватили. – Ты что творишь!

Не давая опомниться, следом прилетел удар, и нос парня слабо чавкнул. Напавший попятился, согнувшись и гнусаво ругаясь матом сквозь кровь.

Боковым зрением я видела мужчину, но не поняла, кто это, пока он не встал между нами. Пользуясь передышкой, я сноровисто влезла в джип и захлопнула дверь. Подоспел водитель, я наблюдала за разворачивающейся на крыльце клиники драмой. Перед джипом ходил брат Эмиля, пререкаясь с моей охраной и теми парнями. Живот ритмично сжимался и ныл, по лицу текли горячие, быстрые слезы обиды и страха.

– Вали отсюда, – услышала через приоткрытое окно.

Феликс молча распахнул пиджак – показал пушку, а затем обтер кровь с кулака об футболку избитого. Подумав, парни отвалили. Моя охрана – вряд ли, а этот лысый не факт, что не начнет стрелять. Он обернулся и оценил меня через дымку автомобильного стекла.

Дверь распахнулась с другой стороны.

– С вами все в порядке?

– В полном, – буркнула я, злясь на охранника, меня все еще знобило от страха. – Мне нужно к врачу.

Перед экспертным УЗИ моя нервозность никого не удивила. Я легла на кушетку и сразу расслабилась, действия врача и тон внушали уверенность.

Датчик оставлял на животе холодные слизистые следы, как от улитки, а малыш на экране брыкался, словно все беды мира его не трогали. Жаль, что папа не с нами…

– Все замечательно, – улыбнулась она.

Самая лучшая новость на свете.

Когда я вышла из клиники, Феликс все еще ждал на улице. В спокойной обстановке я разглядела его лучше. Лысина блестела на солнце, глаза скрыты темными очками, но судя по мрачному выражению лица и глубоким носогубным складкам, взгляд окажется недобрым. Немолодая, но крепкая фигура смотрелась пока ничего. В левом ухе серьга – крест с искрящимися бриллиантами.

Одет он был странновато: в джинсы, майку и сверху пиджак. Несмотря на летний фасон, жара и его достала – виски Феликса покрылись потом.

– Пойдем, посидим, – он кивнул на забегаловку, которая играла солнечными зайчиками на витринах напротив.

Дизайн оказался в стиле прованс. Феликс сноровисто выбрал столик в глубине зала и усадил меня спиной к стене, а сам устроился напротив: из окон не видно и закрыта со всех сторон.

– Кто у вас? – кивнул он.

– Мальчик.

– Эмиль рад, наверное.

– Он в тюрьме, – прошептала я.

– Знаю, – Феликс снял очки. Взгляд оказался пронзительным и в упор. – Новости смотрю. Ты чего одна ходишь, девочка? Хочешь, чтобы пришили, как жену мою?

Тон у него был, словно меня отец отчитывал. Хотя мой отец считал, что воспитание детей – женское дело, и особо меня не трогал.

– Вы за мной следите?

– Да, – усмехнулся он. – Чтобы совесть не заела, если вдруг что, пока твой придурок сидит. Сочувствую. Я его предупреждал.

Феликс рассматривал меня со странной жалостью. Я шмыгнула носом и отвернулась. Да, предупреждал, что Бестужев обыграет Эмиля, ну и что поделать?

– Это была самозащита… его подставили, – прошептала я. – Улики исчезли, нам не дают встретиться! Это мог устроить ваш бывший босс?

Я перегнулась через стол, хотя из-за выступающего живота было неудобно. Феликс покачал головой.

– Не знаю.

– Вы же на него работали.

– Думаешь, старик со мной делился? Кто Эмиля в тюрьме давит, не в курсе. Я простой силовик, девочка. В этом говне не разбираюсь, это Эмиль у нас голова.

– У вас? – прищурилась я.

– В семье, – пояснил он.

Я прикусила губу и села на место. Взгляд потух, и от Феликса это не укрылось.

– Эмиль продуманный, будет крутиться до конца. Всегда таким был. Ты не расстраивайся. Охранника своего увольняй, чтобы в следующий раз клювом не щелкал, и звони мне если куда пойдешь.

Он потрепал меня по руке и нацепил очки, взглянув поверх. Взгляд располагающий и настолько, что хотелось кинуться ему на грудь. Но Эмиль ему не доверял, и какая кошка между ними пробежала в прошлом, я не знаю.

– Спасибо за помощь, – я неуклюже встала. – Но мне пора.

Очень хотелось остаться, может быть, выпить чаю и расспросить его – единственного человека, который знал моего Эмиля с детства, только это может нам навредить. Да и появился он подозрительно вовремя.

Феликс остался за столиком и проводил меня взглядом.

– Их послал Воронцов? – спросила я, когда села в машину. Предложение уволить охранника я проигнорировала. Лучше все равно никого не найду.

– Боюсь, что так.

Хуже всего, когда не знаешь, кому доверять.

Мог бы помочь Андрей: моего мужа он ненавидит, но мне не причинит зла. Но я не знаю главного – как он связан с семьей Бестужевых.

– Вы помните, Ремисов приходил на похороны сына Бестужева? – спросила я.

Охранник ответил после короткой паузы.

– Так точно.

– Эмиль просил Антона узнать, как Ремисов с ним связан. Что-нибудь успели выяснить?

Охранник обернулся, в голубых глазах было удивление. Удивлен, что жена Эмиля чем-то заинтересовалась. Лицо он вытер влажной салфеткой, но на воротничке осталась кровь.

– Они одногодки, вместе служили в армии.

– И что? Они воевали вместе? Дружили? Простых сослуживцев в последний путь не провожают. Где Ремисов сейчас, не установили?

– К сожалению нет, госпожа Кац.

– Мне нужно все, что есть на сына Бестужева.

Охранник переглянулся с водителем, словно у него спрашивал, стоит ли меня слушать. А затем рассудил, что пока хозяин в тюрьме, плачу им я, пусть и со счетов мужа.

– Хорошо, госпожа Кац. Я пришлю отчет.

Я откинулась в кресле, избавляясь от напряжения внизу живота. Взглянула на кольцо, погладила и поцеловала камень. Черный бриллиант напоминал об Эмиле. Я так скучаю, любимый… Вчера вновь писала в ежедневнике, но уже меньше – первоначальную боль я выплеснула, заполнив страницы на три четверти. Распухший от мелкого почерка, он пугал мрачными, залитыми слезами любви и разлуки, страницами.